-- Я Маринку со второго класса знаю, -- Контагин все не унимался, -- она...
-- Слушай, Вундер! -- резко оборвал Косинов. -- А как по научному послать человека на хрен? Только, чтоб корректно все звучало.
-- Я знаю! -- Квашников, словно на уроке, вытянул руку в перед. -- Отправить в Экстремальное Эротическое Путешествие.
Лединеев вновь пьяно заржал.
В общем, примерно так они и шли... Первопроходец Косинов как нельзя удачно вписывался в антураж окружающего леса. Его долговязая фигура считалась почти своей среди высоких сосен, макушками подпирающих тяжелое небо. Квашников отставал шага на два, не больше. Он был чуть пониже ростом, зато куда более взбитый, с накаченными почти деревянными мышцами, да еще и бритый под скинхэда. Немудрено, что он и являлся негласным лидером группы. Есть одна-единственная вещь, которой стеснялся Квашников -- это веснушки на лице. Представьте: здоровый детина совершеннолетнего возраста и с веснушками! А чего уж точно он НЕ стеснялся, так это своих огромных кулаков, которые был готов применить, как только ему напоминали об этих самых веснушках. Летом он усердно загорал, и тогда ультрафиолетовые лучи творили чудо, его детский изъян становился почти незаметным. Прозвище ему приклеили еще в младших классах. Несмотря на то, что в двадцать первом веке ренессансом возникла мода на старые русские имена, друзья и одноклассники рассудили иначе: простенькое "Иван" как-то не уживается с их высокотехнологичным миром. Таким образом Квашников Иван Федорович превратился в гламурного Иваноида. Были еще варианты: Иван_001.RAR, Иванэйшн, Айван First.
Сейчас он задумчиво шел, пыхтя очередной сигаретой из ресурса "Pall-Mall".
Где-то далеко-далеко, на самой окраине слуховых галлюцинаций прокуковала кукушка. Ровно три раза.
-- Ого, кому-то из нас три года жить осталось, -- Контагин задумчиво почесал за ухом, и его растрепанная шевелюра еще больше вздыбилась.
-- С чего ты взял? Может, эти три года надо раскидать на всех четверых... -- усомнился Квашников и добавил уже громко: -- Эй, кукушка! Ну не жмоться, поку-ку-куй еще!
Эхо его голоса обертоном прокатилось по лесу, отразилось от звуконепроницаемых горизонтов и с затухающей амплитудой вернулось назад: "еще... еще... еще...". Но птица почему-то обиделась и замолчала. Вместо нее квакнула какая-то болотная стерва, резко переменив настроение момента -- с лирического на мутно-прозаическое.
-- А?? Чего говорите?.. -- Лединеев изрядно отстал и не расслышал темы, а не расслышанное к тому же еще и не понял. Его бежевый костюм после нескольких падений был в каких-то колючках, а ярко-оранжевый галстук, словно кричащий: "я совсем не в тон к белой рубашке", качался туда-сюда, как стрелка свихнувшегося компаса. Да, Идеальномыслящий был пьянее всех остальных вместе взятых.
Шелест травы отражался в ушах шепелявым многоголосьем, надо заметить -- довольно приятным для слуха. Сосны, вечные стражники тайги, заметно поредели, точно стража куда-то разбежалась, завидев опасность. И лес теперь охраняли когорты кустарников, приблудившиеся рекруты-сорняки, да одинокие волонтеры в виде карликовых деревцев. Ветерок капризно менял направление, пытаясь всех запутать, а может просто хотел подурачиться. Время от времени кто-нибудь спрашивал Косинова: "а мы здесь точно шли?", и слышали в ответ одну и ту же фразу: "да точно, точно...". Без вариаций и никчемной напыщенности. Точно -- значит, точнее не бывает. Лединеев бормотал себе под нос нечто неразборчивое, в звуковой ряд которого иногда вставлял свое любимое "я умен!", и в качестве контрольного подтверждения: "я очень умен!"
А дороги вот все никак не наблюдалось...