Косинов что-то заметил в дальнем углу, вяло прошелся и носком ботинка отправил нечто мелкое в центр площадки:
-- Побирушка, это не твое ли?
На полу лежали еще две плитки домино -- 2:2 и 5:6. И обе, не задумываясь, тотчас переместились в карман рубашки Контагина. Квашников уже устал это комментировать и каждый раз придумывать новые колкости. Он просто махнул рукой. Косинов откинул назад челку, которую не стриг принципиально, легонько стукнулся макушкой головы о стену и спросил:
-- Теперь что? Просто стоять и ждать? Кстати, звонок...
-- Которая? -- этот вопрос Зомби задавал если абсолютно ничего не расслышал.
-- Возле двери N11 электрический звонок, говорю. Насколько я заметил, во всем доме их только два, другой -- на втором этаже.
-- Чего стоишь, как на первом свидании, взял да позвонил.
В одиннадцатой квартире послышалось щебетание механической птицы -- ну хотя б не "дрель". Косинов нажал кнопку еще раза четыре, и невидимая птица столько же раз откликнулась ему настойчивым однообразием своей птичьей лексики. И все глухо. Никто не вышел. Никто не поздоровался. Никто даже не послал по хорошо известному адресу. А потом пришло долгое молчание: казалось, все слова сказаны, все мысли исчерпаны, нокаутированные чувства разбросанными валялись по закоулкам смердящей души. На лампочку -- ту самую, которая "за гранью фантастики" -- боялись даже дунуть: если ко всему в придачу еще и погаснет свет, то наступит полный эксцесс (как матерятся философы).
Далее раздались голоса... Они возникли из абсолютной пустоты звуков, из Ниоткуда, порожденные неким эвентуальным пространством. Косинов поднял указательный палец чуть выше своего носа:
-- Слышите? -- тот же палец медленно принял горизонтальное положение. -- Это оттуда, из десятой квартиры...
Он прислонил ухо к металлической двери, почувствовав ее навязчивый холод. Почти сразу же рядом оказался Квашников. Голоса стали громче и был наконец понятен их характер. Похоже, пели застольные песни... не очень стройная полифония звуков делилась на несколько женских партий (альт, сопрано) и как минимум один мужской тенор. Слов почти было не разобрать, но мотив сильно походил на русское народное творчество. Потом внезапно все стихло. Мужской голос долго произносил столь же невнятную речь (тост или поздравление?), после чего снова запели. Гулянка, что ли? Посреди глухой тайги?.. Стало даже как-то жутковато.
-- Ну что, по-любому других вариантов нет, -- с этими напутственными для себя словами Квашников несколько раз постучал. Потом еще и еще, гораздо сильнее. Через полминуты он уже откровенно колошматил дверь.
Вновь прислушались, и вновь поют какие-то песни. С противоположной стороны к двери никто даже не подошел.
-- Пинзаданза! -- выругался Контагин.