Просто было… странно снова оказаться рядом с ним. Находиться в хижине, полной вещей, которые пахли так же, как он, и все же ничего похожего на то, как пахло в нашем доме, когда мы жили вместе. Ривер был тем же мальчиком, которого я любила большую часть своей жизни, и все же больше не был им.
Моргнула и вспомнила, как он обнимал меня после бейсбольного матча, потный и вонючий, но я все равно прижималась к нему. Через мгновения я увидела, как он смеется, когда мы выходили из церкви у озера и нас осыпали рисом. Еще одно мгновение, и он обнимал меня, когда я плакала после того, как сожгла свою первую попытку запеканки из курицы по рецепту моей матери в нашем новом доме.
Каждое мгновение — новое воспоминание.
Я потерялась в этих крошечных отметках времени, пока Ривер не взглянул на меня, эти пронзительные зеленые глаза нашли мои, и я быстро отвела взгляд, снова глядя в окно.
Мне хотелось оказаться дома.
Я должна была быть с мамой, папой и моей младшей сестрой Бет. Должна была есть тыквенный пирог и смотреть рождественские фильмы. Или слушать рождественскую музыку, когда мы все сидели вокруг елки, или пить горячий шоколад на крыльце, или украшать печенье, как мы с Бет делали в детстве.
Я не должна была застрять в старой хижине со своим бывшим мужем.
Борясь с желанием снова вздохнуть, я оглядывала вокруг полное отсутствие рождественского веселья. В углу стояла ель, между камином и окном, но она выглядела так, будто её поставил кто-то другой. На подставке без прикрывающей ее юбки, и ни единого украшения на ветвях — ни огней, ни гирлянды, ни мишуры или украшений. А кроме этой ели? Ничего не было. Ни одного чулка, ни венка, ни даже чертовой леденцовой трости. Во всем этом месте не было ничего, что могло бы намекнуть на то, что послезавтра наступит Рождество.
И вдруг мне в голову пришла идея.
— Я знаю, чем заняться, — объявила я, вскакивая с дивана.
Лось поднял голову и одно ухо, наблюдая за мной в сонном оцепенении, прежде чем снова опустить голову на лапы.
— О да, это рождественское чудо, — пробормотал Ривер.
Я закатила глаза, подошла и гордо встала перед ним.
— Буду украшать.
Настала очередь Ривера вздохнуть, и он придержал свое место в книге большим пальцем, прежде чем посмотреть на меня.
— Что делать?
— Я собираюсь украсить дом. Тебе здесь нужно немного праздничного настроения.
Он моргнул.
— У меня нет места для праздничного настроения.
— Конечно, есть. Я имею в виду, у тебя уже есть самая большая часть, — сказала я, указывая на голую ель. — Просто грустно, что у тебя есть это целое рождественское дерево, и на нем нет ни единого украшения.
Ривер взглянул на ель взглядом, который я не могла расшифровать, а затем его глаза снова нашли мои.
— Ну, давай же, — умоляла я. — У тебя должна быть коробка с украшениями.
Тяжелый вздох, который Ривер испустил в следующую секунду, заставил меня улыбнуться.
— Ну, ведь есть же, да? Где они?
— Чердак, — сказал он, кивая в сторону потолка позади меня.
Я проследила за его взглядом и обнаружила небольшой треугольный чердак, расположенный прямо над кроватью. Каким-то чудом я не заметила его раньше, и поймала себя на том, что удивилась, почему Ривер ничего с ним не сделал. Он не выглядел таким уж большим, по крайней мере, с этого ракурса, но этого было бы достаточно, чтобы иметь небольшую спальню, или, возможно, уголок для чтения.
Как бы то ни было, там было темно, зловеще и ни в малейшей степени не привлекательно.
Я повернулась к нему в ожидании.
— Слушай, можешь делать все, что захочешь, только оставь меня в покое.
Ривер вернулся к чтению, как будто меня там даже не было, и как бы мне не нравилась идея забраться на этот чердак без чьей-либо помощи, альтернативой было снова сесть на диван и смотреть в окно целую вечность.