— Оеехи, — хнычет он. — Четовы оеехи.
— Орехи? У тебя аллергия на арахис? — спрашиваю я. Какого он вообще ел эти орехи, если у него аллергия?
— Нет, — качает он головой. — Нйя алахис… я…фу…фунфук.
— Что? Прости, я не понимаю.
— Думаю он пытается сказать «я алкаш и дундук», — предлагает один из многочисленных зевак, очевидно, пьяный.
— Серьезно? — Я быстро бросаю на него взгляд отвращения.
— Думаю он говорит про фундук, — говорит официантка. — Мы подаём смесь жареных орехов, и думаю среди них есть фундук.
Прекрасно.
Ник начинает стонать. Я сажусь рядом с ним на корточки. Красные пятна появляются на его бледной коже. Я понятия не имею, что делать дальше. Я машу своей рукой, обмахивая его. Что я делаю? Это аллергическая реакция, а не испорченный воздух. Я отвратительна, когда доходит до кризисных ситуаций. Бла бла, надеюсь с ним все будет хорошо и все такое, но я бы отдала душу, чтобы сбежать к чертям от всего этого.
Хотя проходит словно вечность, уже через несколько минут сирену звучат со стороны улицы.
— Все с дороги. — Команда скорой помощи расчищает дорогу, и две женщины садятся рядом с Ником. Я отворачиваюсь, когда ему в бедро вставляют иголку. — Понадобится несколько минут, но не волнуйтесь, все будет хорошо.
Фух. Слава богу. Я выдыхаю. Мое тело расслабляется.
— Давайте поднимем его на носилки.
— Носилки? — спрашиваю я. Мои мышцы вновь напрягаются, и я начинаю выкручивать свои руки. — Но… но вы сказали, с ним все будет хорошо.
— Он скоро поправится, мэм, но его все равно должен осмотреть врач. Мы забираем его в больницу Святого Петра. Вы можете поехать с нами.
— С вами? — Можно буквально услышать, как я сглатываю. — Нет, не стоит, ему не нужно, чтобы я ехала. — Быстрее. Мне нужно убраться отсюда СЕЙЧАС. Я наклоняюсь и улыбаюсь Нику, к которому возвращается цвет лица. — Было весело, я позвоню тебе, — медленно произношу я через сильно натянутую улыбку.
Он берет меня за руку.
— Нет… пжлста поедь.
Черт, нет, нет, нет. Вы должно быть шутите. Это настоящий кошмар, мне нужно от него проснуться. Сейчас же!
Двое работников скорой ждут моего ответа, подняв его на носилках и закрепив их.
Я отвечаю что-то вроде:
— Оу, эм… но, я… он… мы… нет, эм. — Другими словами, мне удаётся выглядеть так, словно я одновременно бессердечная и безмозглая.
— Пожалста, Хорри, — умоляет Ник слабым, детским голосом через его распухшие губы.
— Эм, хорошо, — наконец, отвечаю, воздух медленно покидает мои легкие. Потому что какой еще чертов выбор у меня есть? Никакого. Это ужасное свидание стало еще ужаснее, и я ужасный человек, потому что хочу просто сбежать и не оглядываться.
Я проклинаю свою жизнь, пока неохотно следую за носилками до ожидающей скорой.
Я ненавижу Джейн. Ненавижу сводничество. Ненавижу треклятый фундук.
Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки и подумать о чем-то позитивном. На это уходит много времени, но потом я думаю, что это ночь просто не может стать еще хуже.
Мэтью
— У НАС плакса, — смеётся доктор Портер и вручает мне карту Николаса Дормера. — Его отпустили, но ему все еще нужно, чтобы кто-то подержал его за ручку и заверил, что съеденный им фундук больше не убьёт его.
Я смотрю на данные пациента. Мужчина, двадцать три года, аллергическая реакция на орехи, укол эпинефрина, осмотр аллерголога.