—А ты не умеешь врать, — он пожал плечами. — Я сразу увижу, если ты начнешь юлить.
—Тебе не нужно этого знать, — Рами уставилась в пол. — Я не могу рассказать, это все слишком личное и болезненно для меня.
—Да мне плевать, болезненно это или нет, или ты объясняешь, или я тебя уволю. Решать тебе.
Рами судорожно сглотнула подступивший к горлу комок. Он требовал невозможного. Только раз в жизни она рассказала свою историю, и это было очень сложно. Им с психологом понадобилось целых три сеанса лишь для того, чтобы она смогла говорить об этом, а тут он просит вот так без подготовки. Нет, к черту. Пускай увольняет. Она уже хотела сказать ему, что ни за что не расскажет, когда вспомнила глаза Тилля и то, как он погладил ее по голове. Неужели она сможет потерять возможность быть с ним рядом и изредка касаться его руки, слушать смех и иметь призрачную надежду понравится ему? Да и работу с ее документами найти будет совсем не просто, если начнутся проверки, то, скорее всего, она их не пройдет. Накоплений нет, а без жилья и работы Рами пополнит ряды бездомных на вокзале или будет торговать собой за деньги. Уж лучше сразу умереть, чем такое. Рихард терпеливо ждал, не отводя пристального взгляда, и она кивнула.
—Ладно, но тебе это не понравится. Сразу говорю.
—Скорей всего, — он чуть усмехнулся, — я терпеть не могу сопливые любовные истории истеричных барышень. Но ради группы придется потерпеть.
—Это не столько сопливая, сколько долгая история. Если не имеешь ничего против, я буду готовить обед и параллельно рассказывать. Иначе мне к двум не успеть и Роберт уволит меня без твоей помощи.
Таким образом, Рами надеялась облегчить свою задачу, возможно если руки будут заняты, то и рассказывать станет проще. Ведь уже однажды у психолога она сделала это, значит сможет и сейчас.
—Хорошо, как скажешь, — он согласно кивнул и, указав на ее кружку на столе добавил. — Только я хочу курить и выпить чашку чая.
—Курить — на балкон, — он махнула рукой сторону гостиной, — а чай я сделаю.
—Делай, я скоро вернусь, — он поднялся и вышел из кухни.
Рами слышала, как он открыл скрипучую балконную дверь, потом прикрыл ее за собой. Неужели она действительно собирается ему все рассказать? Это безумие. Кто он такой? Высокомерный музыкант с завышенным самомнением. Чертовски внимательный музыкант, и это не стоит забывать. Никто не обратил внимания на шрам, а Рихард не просто заметил, так еще и правильные выводы сразу сделал. Сраный Круспе. Он не оставил ей выбора. Хочет она того или нет, но придется все ему выложить.
Рами тяжело вздохнула, включила чайник, нашла чистую кружку и, бросив в нее чайный пакетик, поставила на стол. «Плюнуть что ли ему в чашку», зло подумала она, но тут же поняла как это глупо. Она залпом выпила свой чай, налила кипятка в кружку Рихарда, а потом принялась вынимать продукты из пакетов. Если к двум не сделать обед: куриный суп, жареного цыпленка и тушеную капусту, то ее уволят и без помощи Рихарда, так что надо поторапливаться. Взяв большой поварской нож Рами приступила к делу.
Круспе вернулся через пять минут и принес с собой горький запах табака. Она поморщилась, но ничего не сказала, продолжая нарезать овощи для супа.
—Спасибо за чай, но я предпочитаю зеленый, — Круспе уселся на табурет позади нее.
—Мне плевать, что ты там предпочитаешь, — процедила Рами сквозь зубы и с остервенением стала шинковать лук.
—У меня не так много времени, потому давай быстрее, — сказал он через некоторое время и, судя по звукам, отхлебнул из чашки.
Рами тяжело вздохнула, закинула нарезанный лук на сковороду и начала говорить:
—Мне было девятнадцать, и я только перешла на второй курс, когда к нам в институт пришла Соня. Она переехала из Москвы, и нам казалось, что эта девушка олицетворение столичного шика: высокая, стройная, длинные светлые волосы до плеч, всегда стильно и модно одета. А еще у нее были невероятные голубые глаза и красивая улыбка.