Охранники понятливо кивнули, и делегация покинула женское крыло тюрьмы.
— Эй, новенькая! — крикнул кто-то из крайних камер. — Весело тебе завтра будет! Ух, весело!
Рина в этом не сомневалась. Но ничего злорадствующей женщине не ответила. Каждому свое.
— Эй, гордая что ли? Ничего! Щас гордость-то из тебя повыбьют!
Дона Брит свернулась клубком на соломенном тюфяке, пытаясь заснуть. Силы ей ещё пригодятся.
Наутро за ней пришли. Азарина сбросила с плеч чужие руки, сказала:
— Сама пойду.
Охранник ухмыльнулся:
— Понятливая, значит, — попытался шлёпнуть ее пониже спины, но Рина вильнула в сторону, и рука его лишь зацепила край цветной юбки.
— Ишь ты, норовистая кобылка! Авось наш оприходует, ишо сама ластится будешь!
Дона Брит охраннику ничего не ответила.
В бадье с холодной водой она тоже выкупалась без посторонней помощи, послушно надела выданную ей чистую рубаху. Покорно шагнула за охранником, чувствуя на себе пристальный взгляд второго, который шел следом. Мелькнула перед глазами лестница, коридор, отделанная серебром дверь. Быстро, слишком быстро.
— Девка, хозяин!
Азарина вошла в комнату. Глава тюрьмы махнул рукой, отпуская подчинённых. Посмотрел на нее жадным взглядом.
— Ох, красавица! Жаль, загорелая.
— Работа, — пожала плечами Рина, и рубашка перекосилась, норовя сползти с округлого плечика и оголить слишком многое. Мужчина отошёл к разложенным на дальнем столе розгам, кнутам и другим малоприятным вещам.
— Не боишься, значит?
— Да мне уже поздно бояться-то.
— Решила поиграть в покорность? — он выбрал кнут, развернулся к жертве. — Сразу к делу?
— К делу, так к делу, — безразлично сказала Рина, расшнуровывая у горла рубаху. Та сползла с плеч, упала к ее ногам. Абсолютно голая, дона Брит перешагнула ткань, не собираясь стыдливо прикрываться руками.
А вот глава тюрьмы отступил назад.
— Что это?
Рина потрогала одно из синих пятен, покрывающих ее тело.
— Это? Столичный наградил. Вы же знаете, я с ним спала по дури. Вот теперь пожинаю плоды — гнию заживо.
Мужчина брезгливо скривился, с сожалением осмотрел ее тело.
— Да… Почему сразу не сказала, сука?
— Я… — ответить Рина не успела — кнут рассек воздух, впился в ее плечо, награждая строптивицу болью. Она пошатнулась, вскрикнула, на глазах тут же выступили слезы.
— Да, — прошептал взволнованно мужчина. — Так тоже хорошо. Если ты думала меня перехитрить, то ошиблась. Мне совершенно не обязательно тебя трахать, чтобы получить удовольствие.
Он взял хворостину потолще и опять замахнулся.
Глава 10. Подхолмье
Яромир крутил в руках соломенную куклу. Где сердце — дыра, шея обвязана светлым волосом, вместо одежды — клок ткани, точно такой же, как одно из новых платьев покойной жены.
— Обещай, — попросила его Даниса, когда стало понятно, что с постели она уже не встанет. — Обещай, что Азарина дон Брит не будет мачехой моей дочери. Никогда! Пообещай, что не женишься на ней! Мужику бобылем не прожить, понимаю. Но прошу: кого угодно в дом приводи, только не ее.
Резанула по сердцу просьба, но Яромир склонил голову, соглашаясь, сжал согласно руку умирающей жены.
— Не будет Рина Любе мачехой, успокойся. Что за мысли! Все будет хорошо, мы доктора дорогого позвали. Он обязательно тебе поможет. Да и с чего ты вообще…
— Знаю! — перебила жена гневно. Всегда тихая, покладистая, в то мгновение она смотрела на него с такой злостью, что казалось, не она это вовсе, а кто-то чужой, незнакомый. — Знаю, о ней только и думал. Ее любил. А я… тебя дурака… — Она вдруг расплакалась. — Не бывать вам вместе! Знай: она меня в могилу свела. Куклу ищи под порогом. Она, она виновата! Помни! Не отдам тебя ей и после смерти! Не отдам! Ведьма!
Рыдания усилились, слова стали бессвязными. Яр сидел рядом с женой, гладя ее по голове, дочка тихонько играла в углу с набранными в корзинку цветами. Потом, когда Даниса успокоилась, он действительно вышел на улицу, просунул ладонь в щель под порогом и нашел это.
Потом Даниса о кукле рассказала и Мирославу. Но откуда она знала? Откуда? Зачем брату поведала? Почему решила, что прокляла ее именно Азарина?