Вскоре они вышли на невысокий холм, с которого можно было увидеть их лагерь. Некоторое время Эдмунд задумчиво рассматривал крохотные фигурки, суетящиеся вокруг: с такой высоты казалось невозможным разобрать, кто есть кто, и это было довольно забавно. Только через несколько минут Эдмунд понял, что Каспиана нет рядом; с недоумением обернувшись, он увидел, что тот стоит чуть поодаль и изучает прекрасное цветущее дерево.
— Оно великолепно, — прошептал Каспиан, услышав, видимо, что Эдмунд подошёл к нему. — Как оно называется?
— Акация, — ответил Эдмунд. — Такое же дерево есть и в моём мире.
— Там оно тоже так красиво цветёт? — Каспиан пытливо посмотрел на Эдмунда. — Я никогда не видел ничего прекраснее.
— Тоже красиво, но не думаю, что так, как в Нарнии, — уклончиво сообщил Эдмунд. В какой-то мере ему было стыдно признавать, что в Англии он не очень-то интересовался растениями, считая это чем-то крайней глупым. — А ещё… На нашем языке цветов соцветие акации означает скрытую любовь.
Почувствовав удивлённый взгляд Каспиана, Эдмунд отвернулся. Зачем, чёрт бы его побрал, он сообщил такую идиотскую подробность, достойную разве что любовных романов Сьюзан? Он уже не в первый раз нёс подобный бред в присутствии Каспиана, обещал себе следить за языком, а затем это повторялось вновь. Эдмунд и сам не понимал, что происходит, однако факт оставался фактом: рядом с Каспианом было не только хорошо, но и странно.
— Эдмунд, — вдруг негромко позвал Каспиан. Эдмунд обернулся и обомлел: в руках у принца была небольшая веточка акации, которую он несмело протягивал ему. Судя по тому, что дерево продолжало беззаботно качать ветками, Каспиан не обидел его и не порезал неосторожно мечом, но… Эдмунд недоуменно вскинул бровь, но что-то в глубоких карих глазах напротив заставило его понять.
— Ты хочешь сказать… — Эдмунду вдруг захотелось рассмеяться. Собственные несдержанность и смущение в присутствии Каспиана вмиг стали такими простыми и очевидными, что даже осознание происходящего — очень нестандартное осознание — не выбило его из колеи. Эдмунд протянул руку и взял душистую ветку; ему как никогда захотелось зарыться лицом в мягкие соцветия и вечно наслаждаться ласковым ароматом весны.
— Я не мог упустить возможность, — Каспиан неловко отвёл взгляд. — Ты сказал, что в твоём мире акация означает тайные чувства… Но теперь мой подарок неактуален, если ты догадался.
Не пряча улыбку, Эдмунд осторожно опустил ветку на траву, затем распрямился и шагнул к Каспиану. Счастье, бьющееся в груди, требовало выхода, и отказывать он больше не мог. Каспиан смотрел на него с настороженностью, будто бы не знал, чего ожидать. Во имя Аслана, неужели он ничего не понял?
В первый раз Эдмунд коснулся губ Каспиана мягко и быстро, будто на пробу, чутко следя за реакцией на свой решительный шаг; впрочем, глядя на алеющую гладкую кожу, сдерживаться он больше не мог. Ещё никогда Эдмунд не целовался с такой отчаянной нежностью, и, определённо, никогда ранее ему на голову в процессе не падали маленькие белые цветы. Оторвавшись от Каспиана, он осмотрелся вокруг. Они, кажется, попали под белый дождь из цветов акации: Эдмунд мог слышать мягкий тонкий смех, раздающийся вокруг, но это великолепие, будто бы сошедшее со страниц самого ванильного романа на книжной полке старшей сестрицы, не могло затмить блеска тёмных карих глаз напротив.
— Ты и правда это чувствуешь? — с придыханием спросил Каспиан. Он улыбался — так счастливо, как, наверное, никогда до этого, — и Эдмунд неосознанно скопировал его улыбку.
— Конечно. И даже больше.
И когда Каспиан вновь шагнул к нему, чтобы ещё раз поцеловать, Эдмунду меньше всего хотелось покидать этот холм и снежно-белую акацию.
***