Вместо того, чтобы упасть, мой похититель немного зашипел, одна рука взлетела к его глазам, но он, очевидно, был хорошо обучен, потому что несмотря на свою временную слепоту, он двинулся, чтобы преградить мне путь. Оглядываясь назад, я понимаю, что это был довольно глупый план; было только одно место, куда я могла пойти, и он это знал. Но отчаяние — сильная эмоция, и в тот момент у меня в голове промелькнули только два слова. Беги быстрее.
Я врезалась прямо в него. Он весил по меньшей мере вдвое больше, чем я, но это не помешало мне попытаться бороться. Я собрала все силы колотя его в грудь, в живот, в шею. Я нанесла несколько хороших ударов, но он их даже не почувствовал. Это было похоже на удар кулаком по матрасу. Тяжелые мышцы, покрывавшие его тело, поглощали все. Я переключила свое внимание, пытаясь ударить его между ног, но к тому времени его глаза снова открылись, и он с легкостью блокировал мои атаки, схватив мои руки и прижав их друг к другу одной гигантской мясистой рукой.
— Хорошая попытка, — сказал он с ухмылкой. — Теперь моя очередь. — А затем с почти насмешливой небрежностью он отвел руку назад и нанес мне колоссальный удар слева по лицу. Я развернулась в воздухе, мое зрение вспыхнуло белым, когда я врезалась в пол. От удара у меня перехватило дыхание.
— Ешь, — сказал он. — Босс хочет поговорить с тобой, но это может занять некоторое время, — Он взглянул на опустевшую чашку. — Видимо, до тех пор ты будешь испытывать жажду.
И с еще одной ухмылкой он закрыл за собой дверь.
Я подползла к стене и прислонилась к ней. У меня звенело в голове, а щека горела, как в огне. Через несколько часов она приобретет прекрасный пурпурный оттенок. Отличный план, София. Избить мистера Вселенную и с легкостью убежать. Здорово.
Я знала, что, наверное, мне следует поесть, но от одного взгляда на бутерброд у меня скрутило живот. Как я могла думать о еде в такое время?
Я отчаянно хотела сохранить самообладание, но этот момент убедил меня в безнадежности ситуации. Я заплакала; большие, соленые, отчаянные слезы рекой потекли по моему лицу. Я была совершенно беспомощна. Побег не был вариантом. Они возьмут от меня все, что хотят. Вопрос был только в том, как они это сделают.
* * * * *
Каким-то образом мне удалось заснуть. Не знаю, было ли это затяжным эффектом лекарств или способом моего тела справиться с ситуацией, но следующее, что помню — я просыпаюсь от шума в коридоре.
Понятия не имею, что это значит; стены были толстыми, а звуки невнятными, но в этот момент я предположила, что любое действие было плохим. Это означало, что мы продвигаемся к тому, что произойдет дальше. Мне отчаянно хотелось спрятаться, но некуда. Моя грудь казалась невероятно тяжелой, а сердцебиение отдавалось в ушах, как выстрел.
Наступило короткое затишье, примерно через тридцать секунд тишины замок снова зазвенел. Я собралась с духом. Дверь распахнулась…
….и ворвался Себастьян с черным пистолетом в руке.
Мой желудок скрутило.
На его лице было выражение отчаяния и страха. При виде его у меня заболело все тело, а рана, оставленная его письмом, снова открылась.
Его глаза были дикими, почти безумными, но они загорелись, когда посмотрели на меня. — София, — воскликнул он, делая три быстрых шага и заключая меня в самые крепкие объятия, которые я когда-либо испытывала.
Когда он обернул свое тело вокруг моего, все во мне всколыхнулось. Наконец-то я позволила себе ощутить всю серьезность ситуации. Поняла, что снова плачу. Моя грудь сотрясалась от громких рыданий, бессвязная благодарность вырывалась изо рта. Он был теплым и сильным и излучал контроль, и я еще глубже прижалась к нему, как будто его тело могло каким-то образом защитить меня от чувств.
Он воспринял мою реакцию спокойно, прижимая к себе и нежно поглаживая по волосам. — Я знаю, знаю. Все в порядке. Ты со мной.
Его прикосновение успокаивало. Его присутствие омыло меня, наполняя первобытным чувством безопасности. Я знала, что все было далеко не в порядке, и у меня появилось больше вопросов, чем было, и я не знала, что с ними делать, но в тот момент я никогда в жизни не испытала бы большего облегчения, увидев другого человека.
Через некоторое время я, наконец, начала успокаиваться, и обнаружила, что снова могу говорить.
— Мы можем уйти отсюда? Я больше не могу здесь находиться.
— Да.