Многие народы мира обожествляли падших людей, нарекая их своими создателями и проводниками, почитая тиранов за богов, они поклонялись и приносили им на мерзостных алтарях чудовищные жертвы. А может быть, эллинских божеств выдумал философ-поэт, не посмевший в своей греховной низости увидеть в людях подобных себе созданий, посему он в мраморе Горгоной обожествил их, восторгаясь их нетленной красоте и уму. Вот именно таким же образом Адриан совсем недавно побывал в лучезарном храме, где сотни цветов всех мастей и красот возлежали перед неземным существом в облике невинной девы. “Неужели законы Вселенной писаны золотыми чернилами и для нее, неужели и ей предстоит уйти из этого мира, ей предстоит умереть? Прошу, Творец, пусть я умру, а она живет”. – часто душою твердил Адриан. – “Я создам для нее то, что сохранит ее великий образ, навеки прославит ее и обоготворит”. Мысли о неудержимых чувствах пугали его, любовь виделась неукротимой, нестерпимой мощью, и та неуправляемая стихия нежданно поглотила его трехсоставное естество, лишая его разумного разумения и обезоруживая его руки гения. Потому противился он всеми последними силами тому любовному натиску, переполняясь окрыленным вдохновением, он мечтал в тот миг о скором высвобождении тех вышних сравнений и идиллических метафор своей разрозненной души. Его мучило ожидание и обнадеживало предвкушенье предстоящей встречи.
Вдохновение – это вдох новейшего прочувственного переживания, ибо вдох, поддерживая жизнь, насыщает тело питательным кислородом. Вдох божественной любви возвеличивает душу. Всякий узревший прекрасное творенье Божье, испытывает трепетное возбуждение, ведь желает художник воспеть непостижимый замысел Творца.
Тем временем, Эмма, обретя терпеливую скромность, безмолвно дожидалась окончания рабочих вот уже считанных часов. Тот таинственный незнакомец, оставив ее одну наедине с думами сентиментального характера, словно заинтриговал ее новизной самоподачи и хитросплетенностью собственного мироощущения. Отчего она прислушивалась к шепоту своего сокрушенного внимательного сердца, и те мелодичные трели казались девушке до мурашек приятными, но несколько пугающими.
Рисунок четвертый. Акварель
Я люблю Ангела, и дабы стать достойной ее святости,
мне необходимо уподобиться божеству.
Невеста моя восторженно красива, ибо она изящна и неприхотлива. Фигура ее мифически стройна, а волосы женственно длинны, прямы и шелковисты. Она способствуют моему творчеству возвыситься, всячески прилежно мне помогая. Я не отпущу ее из хладных рук своих, покуда не сломит меня усталость таланта. Я буду верен ей до самого неизбежного исхода своего. Зовут ее – кисточка.