Плачет.
А он коротко выдохнул, в полуулыбке-усмешке, отстраняясь от глазка. Что это, продолжение фантазий или сон? Повернул замки и открыл дверь.
Она обернулась, спохватившись. Действительно плакала, глаза блестят. Улыбнулась. Ничего не сказала. И вдруг – слезинка по щеке, упала.
- Ты… вы что?..
Шагнул за порог, дверь оставил открытой – на площадку лился теплый кухонный свет.
Сказала. Все сделано, родители будут через несколько дней – заберут бабушку и уедут домой. Похоронят на родине. Жилище у бабушки было, крохотная квартирка, бывшая комната. Дожидаться где есть. Но… как плохо! И проходила мимо, и вспомнила «вас…», одно-единственное светящееся окно... и поднялась на шестнадцатый этаж, позвонила в дверь. Просто… плохо… простите…
Раскрыл дверь шире, качнув рукой.
- Заходите.
За порог шагнула, собранная как для удара. Он закрыл дверь, секунду помедлил, не зная, что делать дальше. Но спасительно открыл шкаф, достал плечики для одежды.
- Давайте повешу.
Поставила сумочку на пол, сняла и подала плащ. Цепляя на вешалку плечики, подумал – останется, что ли, надолго? Ну, чаю попьем. Разулась. Как будто и знает ее кучу лет. Мысль о подвохе так и потерялась на границе разума. Не верилось только, что все происходит взаправду. Прошли в кухню.
Поставил на плиту подстывший уже чайник, из шкафчика достал свежую упаковку вафель. Другой еды, так, чтобы ее можно было выставлять прямо сейчас, в доме не было. На нижней полке шкафчика пузатые пакетики с крупой толклись с двумя пачками макарон, все было привезено от мамы в последней поездке несколько месяцев назад и не тронуто. Для него под боком всегда имелся магазин, с готовым, вкусным. Пока копошился, в панике роились мысли, что говорить. У нее, впрочем, тоже.
- Я… пришла домой… к бабушке, под вечер, сидела-сидела и поняла, что больше не высижу. Пошла на улицу… У вас очень красивый город, - заговорила бодрее, - еще когда ходила эти несколько дней, успела понять.
- Да, - кивнул он. И ухватился за тему, как за спасительную нить. – Тут у нас и немецкое прошлое, и советское бывшее, и российское прошедшее, и современное настоящее.
Поставил сахарницу на стол. Что за бред я несу, подумал, чувствуя, как грудь горит от стыда. Но про город ему было что рассказать. У него были любимые места.
- На окраине есть здоровский район, - заговорил спокойнее, стараясь не громоздить сложносочиненных предложений, - город в городе. Лет десять, больше уже, все строится, а раньше там были болота. Так вот сейчас все каменное, куча домов, высотки, но все равно дух… такой, - щелкнул пальцами, подбирая слово, - вольности... не исчез. Кто-то говорит, типа – вот, каменный мешок, как жить, а мне нравится там. Все такое новенькое, чистенькое, и, думаю, таким и останется. В общем, хоть сколько еще в том районе домов наставь – все равно будет просторно и светло.
Засвистел чайник. Мысленно его поблагодарив, что не оставляет одного, стал разливать по чашкам кипяток. Выложил вафли на тарелку, поставил цветастую коробочку с пакетиками чая. Девушка кивнула.