Шелестела перкуссия, едва слышно звенела дилэем гитара. Дорога не сворачивала, вела в темноту. Костя вновь посмотрел на Леру – теперь, похоже, она действительно спала. Ровно, спокойно дышала. Неужели он правда влюбился? Так просто, как в песне или фильме. Ну а как же иначе. Он думал о ней три дня, жил с нею вместе, и вот она появилась, робко, по-доброму, нуждающаяся в защите и поддержке, такая, какой он ее и представлял. Смотрела на звезды с ним вместе, сейчас сидит рядом, хрупкая, страдающая. Как же он мог не влюбиться. И как хорошо текли последние два часа, каким живым чувствовал он себя рядом с ней – и как сама она оживала вместе с ним. Это судьба, кивнув самому себе, подумал Костя. Пусть, пожалуйста, пусть дальше у них будет все хорошо. Как вот в этой композиции… Заканчивалась первая папка, как спокойно, как остро – до слез. Тем более сейчас, когда душа настроена так тонко. Костя утер краешек глаза, снова посмотрев на нее. Спит.
Сердце сладко щемило.
Вот и церковь, фары выхватили зеленые купола, сверкнувший золотом крест. Начиналась вторая папка, проникновенные печальные клавиши холодными дождинками капали по стеклу. Как-то раз в видеоряде, посвященном этой композиции, он видел прекрасный рисунок, картину: залитый солнечным светом, возвышающийся над миром – горами, долинами, реками и озерами – сиял золотом крест; раскинулся, отдавая всего себя и вбирая в себя все, вершиной, где лежали когда-то руки и нижним скошенным росчерком, куда вбиты были ноги Христа. Сейчас он вспомнил и ощутил красоту той картины как никогда раньше. Рядом с ней, наверное, он мог увидеть и ощутить прелесть в чем угодно. Кладбищенский холм с церковью остался далеко позади.
Музыка таинственно завывала, даже жутко местами, если бы завывания не вливались в светлые печальные струны. За освещенным ореолом машины властвовала безраздельная ночь, вокруг на десятки километров не было ни души, но о страхе он даже не помышлял. И один-то в таких поездках он был в блаженном спокойствии, а сейчас, с ней – даже не мог подобрать слов. Подумал, что грудь вскорости отзовется болью, если сердце и дальше будет так усиленно чувствовать. И это было прекрасно.
Вот и переезд. Сбавил скорость, легонько коснулся колесами бетонной плиты, расщелин рельс. Светофор ослепительно сиял зеленым.
Лера пошевелилась, открыла глаза. Взглянула в окно, на местность, увядающую в удаляющихся огнях переезда. Повернулась к Косте, улыбнулась, виновато.
- Я заснула.
- Конечно, если всю ночь просмотрела в окно, - кивнул он ей. – Но недолго спала. И часа не прошло.
Сдержанно потянулась, поправила на плече ремень.
- Хорошая музыка, - сказала, кивнув на дорожки буковок на стереосистеме. – Теперь понятно, почему ты такой.
Улыбнулась.
- Какой?
- Хороший. – Сказала и повернулась к окну.
Машина пошла чуть быстрее.
- А далеко еще до залива?
- Нет, пятнадцать минут.
- Так мы же ничего не увидим ночью.
- Вообще скоро уже рассвет, - взглянул на часы под красными стрелками. – Но можно сделать небольшой крюк, заехать сразу к заливу, не через город.
- Так страшно, - проговорила она, смотря за окно. – Я люблю иногда почитать что-нибудь жуткое, фантастику всякую.
- Кинга? - скривился.