Шумели волны, белой пеной рассыпались о камни. Ветер с моря ворошил волосы и одежду, но маяк становился зыбкой преградой и давал кусочек земли, где было спокойно. Высоко в небе пронзительно кричали чайки. Костя открыл тяжелую заржавевшую дверь, обрадовавшись, что не наткнулся на мусорную кучу или еще что похуже. Воздух в каменно-железном гиганте был холодный, сырой, но свежий. Наверх вела винтовая лестница; железные рифленые ступени. Костя крикнул, и ему ответило гулкое эхо. Осторожно поднявшись на застекленную площадку под куполом, убедились, что совершенно одни. Стекла целы, хоть и испещрены вездесущими граффити. Сердечек и имен – его и ее – было больше, чем самодовольных автографов. Сюда любили приезжать романтичные парочки. Хорошо, что сейчас шел дождь, и никого здесь не оказалось. Костя пожелал, чтобы так оно и оставалось. Точнее, попросил. Того, кто дал им это приключение.
Быстро темнело, а дождь усиливался. Из солнечного «грибничка» превратился в промозглую морось, а потом в мелкий, постоянный. Не стали терять времени, достали накупленные продукты, кстати пришедшиеся угли и жидкость для розжига. Перед входом в маяк, где ветер дул не так сильно, Костя разжег костер. В таких местах не сложно было найти кирпичи-подставки, оставшиеся от предыдущих путешественников. Сложил крепкий удобный мангал. Увлеченно принялись за готовку, и через час, когда черное небо ворошилось разорванным одеялом облаков, лес и травяные поля угрюмо темнели, а море стало страшной бездной, сидя плечом к плечу в едва освещенном углями круге, у них получился ужин. Картошка, мясо, купаты, хлебцы, овощи и зелень – все уместилось на решетку. Затушили огонь, заперли машину, поднялись на маяк.
Пока Лера смотрела за жаровней, Костя обустроил комнату наверху, мимоходом удивившись, как в багажнике оказались такие необходимые вещи. И если большую аккумуляторную лампу отец положил в машину, как только она была куплена и Косте подарена, переносным обогревателем на крохотном газовом баллончике он разжился совсем недавно. Еще и случая не выпадало им воспользоваться. Вместо стола притащил запасное колесо – не распакованное, в черном плотном чехле, оно отлично годилось. В леске перед маяком нашлась большая коряга, которую он легко поднял по лестнице и уложил на бетонный пол для сиденья. Мягко светила лампа, и над ней плясали в своем танце два-три мотылька. Множество раскалившихся струнок-проволочек внутри обогревателя тонко горели красным. Тепло, тихо – лишь за окном, будто издалека, шумит море, да едва слышно стучат по железному козырьку капли дождя. Когда принесли решетку с едой, разложились и наполнили пластмассовые тарелки, осмотрелись с удовольствием на проделанную работу – из старого маяка получилось невообразимо уютное место. Напоследок Костя спустился вниз и прикрыл дверь, не насовсем, боясь захлопнуть, но так, чтобы они услышали, если кто вдруг еще появится на маяке.
Это был самый удивительный ужин в их жизни.
Потом Лера придвинулась к Косте, он обнял ее, а она положила голову ему на плечо.
- Как мы будем жить дальше? – спросила она, заглядывая в глаза. – Не представляю, что все через несколько дней вдруг закончится.
- Пусть не заканчивается, - ответил он, обняв крепче. – Такое вот было у нас знакомство. Дальше мы можем быть вместе.
- Я хочу быть вместе.
Улыбнулся.
- Всего сутки прошли. Может, узнаешь меня подольше, опомнишься.
- Глупости говоришь.
- Знаю.
Щекой коснулся волос. Лера вздохнула, глядя на отражающиеся в окнах огоньки лампы и обогревателя.