- Зачем ты, болван, вообще потащил с собой эту рухлядь? На кой черт она тебе так нужна?! – невольно удивился де Баже.
Он-то видел, какие усилия прилагал шут, для того, чтоб уберечь ценный инструмент во всей сумятице.
Хамон нахмурился, струны тренькнули громче и жалобнее. Он, словно проверяя, есть ли голос, пропел:
- Я не видел людей уже несколько лет.
Думал, после войны их нигде уже нет.
Но сегодняшним утром... Я нашёл след!
В мире мало воды, и её нельзя пить, Заражённая плоть всюду брошена гнить. Вам нужна катастрофа, чтоб оценить:
Что есть мусор, а где Свет Жизни?!
(Павел Пламенев, “Вне смерти”)
- Ну и глуп же ты, де Баже. – Осберт дожевал кусок солонины, рыгнул. – Прошу прощения, дамы. Я же вам с этим вот недорыцарем-перемонахом, – он кивнул в сторону Сен Клера, нахмурившегося при насмешке,. – и покойным бароном все подробно объяснил. Ему без нее просто нельзя.
- Постойте, сэр рыцарь, – отец Варфоломей повернул к ним седую голову. – Осмелюсь попросить вас повторить то, что вы, очевидно, уже сказали ранее. Это очень важно для того, чтоб картина была более целостной.
- Это не для женских ушей, – нахмурился сэр Осберт. – Да и слугам всего знать не обязательно.
- Полегче на поворотах, Осберт. Эк ты расхрабрился-то за крепкой дверью,. – тамплиер сложил руки на груди и откинулся на холодную стену, не спуская с ле Дюка глаз. – Как минимум, вы двое, – он указал на рыцаря и его шута, – обязаны мне жизнью. И можешь поверить мне на слово, я не удовольствуюсь откупом от твоего папаши.
- Что, Сен Клер, как хозяин-то окочурился, так ты сразу голос подал? – Осберт ядовито усмехнулся. – Я хорошо запомнил намеки барона. Это как же тебя угораздило так бедняге насолить? – он издевательски- сочувственным голосом передразнил умершего де Макона: – “Род мой ты истребил…” сестру, значит. А ещё рыцарь славного Сионского храма! Вам же вроде вообще запрещено к женщинам приближаться, даже матерей своих целовать не дозволяется. Прямо и не знаю, что думать, как быть – прославленный тамплиер до смерти залюбил сестру могущественного барона! Сколько ж ты уставов и заповедей нарушил, племенной жеребец? Ах, да, какое уж тут племя...
Сен Клер с шипением выдохнул, встал и медленно направился к Осберту, чувствуя, как в его теле разгорается давняя ярость. Ощущение упавшего забрала, даже перед глазами потемнело. И в то же время – всколыхнулись скорбь и тоска, вроде уже перегоревшие.
- Надо же! Обиделся наш зануда-любовник,. – ле Дюк и не подумал сбавлять обороты.
- Господа, – голос Доминики звучал встревоженно, – сэр Осберт, почему бы вам не… успокоиться? – последнее слово потонуло в рыке тамплиера, дошедшего-таки до насмешника.
- Сию же секунду возьми свои слова обратно, мерзавец! – Этьен вскочил, с огромным трудом удерживая друга, ухватив его за пояс.
Храмовник же, словно и не почувствовал преграды, дотянулся до ле Дюка, сгреб того за плечо и притянул его к себе.
- Ты подавишься этой правдой, сопляк!! – прохрипел он в лицо рыцаря.
Заставь меня, неутомимое копьё будуаров! – придушенно хихикнул тот, потеряв, очевидно, всякое чувство самосохранения.
Тамплиер отвесил Осберту звонкую пощечину и они сцепились, упав на пол подземелья. Этьен почел за лучшее отползти.
Соперники били друг друга почти молча, слышны были только удары, шлепки и тяжёлое дыхание.
Мабель закусила губу, оруженосец и Андрэ спорили, явно делая ставки, старик встревоженно наблюдал за дракой.