Я только кивнула, чувствуя, как усталость прошедшего дня наваливается на плечи мягкими лапами и неуклонно оседает тяжестью на ресницах. Еще успела вдруг заметить и удивиться тому, на что стоило обратить внимание сразу: от тетушки и дядюшки, таких на первый взгляд лохматых и чумазых, одетых в бомжовские лохмотья, почти ничем не пахло. Только когда Франсуаза с ребенком на коленях устроилась ко мне вплотную в нашей с Нико яме, я учуяла от нее слабый травяной запах.
— Спи, девка, — велел откуда-то из-за полога дядюшка Луи.
К нам в шалаш он почему-то не залез. И у меня еще хватило сил вопросительно посмотреть на тетушку Франсуазу.
— Ну, дык тута бабы с детишками, мужику места нет, — пожала та плечами, правильно истолковав вопрос в моих глазах. — Мужик снаружи спит, охраняет, вынюхивает и бдит. Одно дело, когда мы с ним вольная парочка, а другое совсем, когда семействой.
Эта ее «семейства» была последним, что я запомнила перед тем, как провалиться в сон. С одной стороны, вроде естественно — я в жизни столько нервов не тратила и не выматывалась так, как в этом странном мире с его странными обитателями. А с другой — поневоле уже во сне догнала мысль: кажется, меня чем-то усыпили нарочно.
Но бояться и не доверять почему-то не получалось. Да и сон был приятный — теплый, пушистый и пах травами. А больше в нем ничего не происходило, словно я и во сне спала. Поэтому проснулась на редкость отдохнувшей и в странно приподнятом настроении.
И обнаружила, что мы с Нико остались в яме под пологом одни, ребенок все еще дрыхнет, уткнувшись носом мне в шею и обняв руками-ногами, словно любимую подушку. Сон его на этот раз — просто сон, не беспамятство. Поэтому мальчишка морщится и чихает, когда непослушная травинка из подстилки щекочет ему нос.
— Апчхи! — в очередной раз выдал он мне в плечо и проснулся.
Приоткрыл один глаз, увидел меня и разулыбался так солнечно, что не улыбнуться в ответ было невозможно.
— Будь здоров. — Я села, сбросив с себя и ребенка ту самую Франсуазину хламиду. — Есть хочешь?
Маленький принц застенчиво кивнул и без капризов стал завтракать кусочком вчерашней лепешки, приправленной двумя оставшимися сливами. А я вылезла из шалаша и огляделась.
— Ты не видел, куда ушли наши друзья? — Понятно, что ребенок спал вместе со мной, но вдруг просыпался и что-то заметил? Или услышал?
— Нет, — покачал головой чумазик, на четвереньках выползая следом за мной. — Но это же лепесточники, они приходят и уходят, когда сами захотят.
— А ты много знаешь о лепесточниках? — насторожилась я.
— Нянюшка рассказывала мне сказки и легенды, — послушно кивнул маленький принц.
— М-да, — несколько разочаровалась я. — Не самый достоверный источник информации. Никак не поймешь, чего от них ожидать. Пока они к нам добры, но что будет дальше? И почему они добры? Какие у них мотивы?
— Лепесточники даже не совсем люди, — поделился ребенок. — В сказках говорится, что они почти что волшебные существа. Им тоже нужны для жизни цветы, но не так, как остальным жителям королевства. Ой, то есть республики. — Малец запнулся и глянул на меня как мышонок из-под веника, испуганно и настороженно.
Вместо множества слов я притянула мальчишку к себе и чмокнула в нос. Улыбнулась подбадривающе и поправила на нем собственную рубашку.
Кажется, ребенок не привык к таким проявлениям нежности, потому что одновременно испугался, смутился и почти растаял от удовольствия. Скорее всего, даже когда он был наследником престола, его не баловали обычной человеческой лаской: не положено это принцам. А жаль…
Так или иначе, через пять минут, когда я уже и защекотала стесняшку, и чмокнула в обе щеки, он немного пообвыкся и совершенно успокоился. Фантастический пацан, психика как у космонавта. Столько пережил и остался милым, жизнерадостным ребенком. Очень умненьким и способным.
— Лепесточники потому так и называются, что могут выжить на паре лепестков. И с ними же творить свое странное волшебство, хотя даже самые сильные маги нашего мира черпают дыхание магии только из цветущих полей, — немного заученно повторял он за кем-то.