— Кто мы такие.
Его глаза округлились.
— Несс...
— Я больше не могу держать это в секрете.
Он повернулся к Эвелин. Кожа на его лице вокруг глаз и рта напряглась.
— Пожалуйста, — прошептала я.
— Хорошо, — он поднял руки вверх.
Через несколько секунд его ногти удлинились и загнулись, а пальцы укоротились и почти исчезли в ладонях.
Эвелин побледнела, став такого же цвета, как и её тесто для блинчиков. Она перекрестилась, а потом... потом она упала в обморок.
Эверест успел поймать её до того, как она ударилась головой о плитку. Я слезла со стремянки и помогла ему расположить её на ней. Кинувшись к раковине, я схватила несколько бумажных полотенец и намочила их.
— Зачем тебе надо было ей рассказывать? — пробормотал Эверест, его голос прозвучал всё ещё немного сонно.
— Потому что она всё равно бы узнала. Наше существование не очень-то скрывают в этой части света.
— Только потому, что люди подозревают о нашем существовании, не значит, что все они в это верят.
Я присела рядом с ней на корточки и промокнула её лоб мокрым полотенцем.
— Мне надо было, чтобы она поверила.
Её веки дрогнули, после чего ресницы, покрытые тушью, приподнялись. Она очнулась и заморгала. А затем её чёрные глаза остановились на мне. В них промелькнуло что-то сродни страху или удивлению, я не могла этого понять.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь, Эвелин, — я промокнула её шею мокрым полотенцем.
— Завтрак, — пробормотала она. — Мне надо приготовить завтрак.
Она отодвинула мою руку, упёрлась об остров и, покачиваясь, встала на ноги. Эверест не выпустил её, но она сбросила с себя его руки, словно это были пауки.
Она взяла нож с зазубринами и повернулась ко мне. Я попятилась и упала, ударившись попой о холодную плитку на полу. Она что собиралась убить меня?
— Ты умеешь нарезать хлеб, Несс? Толстыми ломтиками?
Постаравшись успокоить свой учащённый пульс, я поднялась на ноги и взяла у неё нож. Лезвие с зазубринами издало лёгкий звук в воздухе и сверкнуло в ярком свете.
Эвелин вернулась к тесту и взяла свой венчик, словно не было никакого признания, а руки Эвереста не превращались в лапы.
— Если я вам больше не нужен, я пойду, посплю ещё пару часов, — сказал Эверест, повернувшись ко мне. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остался.
— Нет. Иди. Спасибо, — и прежде, чем он ушёл, я сказала ему: — Прочитай сообщения.
— Я читал их.
Я слабо улыбнулась, а когда он исчез за вращающейся дверью, я подошла к разделочной доске, где возвышались три буханки халы5.
— Эвелин, ты...
Я хотела сказать "злишься", но она остановила меня, подняв руку.
Слёзы обожгли мои опухшие веки. Она не хотела со мной разговаривать. Она была в ужасе, и я не могла её винить.
Мы молча работали бок о бок. Она закидывала толстые куски бекона в чугунную сковороду, а я окунала кусочки хлеба, которые нарезала, в молочно-яичную смесь, для того, чтобы потом отправить их на другую сковороду, которую Эвелин смазала маслом. Мы ни разу не посмотрели друг на друга. Я боялась того, что могла увидеть в её глазах, и она, вероятно, тоже.
Пока она готовила, я надела на руки резиновые перчатки и начала намыливать гору мисок и кухонных принадлежностей. Затем я расставила контейнеры из нержавеющей стали и помогла Эвелин разложить позолоченные треугольнички французских тостов, пышные блинчики, хрустящие хашбрауны6, жареные сосиски, блестящий бекон и яичницу.
Когда я вынесла контейнеры в пустую столовую, с гор начал спускаться рассвет, который коснулся величественных сосен и раскрасил их иголки в голубой цвет, а скалы — в лавандовый. Рассвет всегда был моим любимым временем суток. Возможно, потому что в это время было очень тихо, или потому что он напоминал мне чистый лист бумаги, на котором можно было нарисовать всё что угодно.
Но не сегодня. Сегодня эта пустота казалась бледной, и её омрачало молчание Эвелин.
Расставив все блюда по отсекам, я зажгла небольшие свечи, которые должны были подогревать их, пока стая не спустится в столовую. Я заварила кофе и чай в буфете, после чего на автомате заполнила термосы тёмной дымящейся жидкостью.
Раздался стук вращающейся двери.
— Не знаешь, где я могу найти... — Лиам встретился со мной взглядом.
Я приподняла термос.
— Кофе?
Он медленно кивнул и протянул керамическую кружку, которую сжимал своими длинными пальцами.
Я наполнила её.