— А знаешь, в жизни ты гораздо красивее, — сказал он, подходя ближе к кровати.
Я отпрянула, стремясь, чтобы он не приближался ко мне.
Вероятно, мой голос оставался ровным, и я могла смело смотреть в глаза этим парням, не разрываясь на части, но это лишь потому, что мой рот, казалось, половину времени двигался без одобрения мозга.
Нелепость, называемая гордостью, не позволяла умолять о пощаде.
В действительности, я была в ужасе. Природный инстинкт бороться или сбежать заставил все тело напрячься в страхе от того, что должно произойти.
— На свете полно красивых девушек, с которыми ты мог бы развлечься. Почему выбрал именно меня?
— Никто из тех девчонок — не ты, Арлен.
Я соскочила с кровати, держа между нами как можно больше пространства. Драться с ним — не самый блестящий вариант. Это могло только лишь вымотать меня или ранить.
Витус покачал головой и поднял обе руки вверх, словно сдаваясь. Он резко прижал палец к губам, когда я открыла рот, чтобы спросить, какого черта он творил.
Он продолжил наступать на меня в той же позе, слегка покачивая головой, когда я боковым зрением посмотрела в сторону ванной, легко поняв мое намерение. Пару раз шагнула назад, но из-за стены дальше было не пройти.
— Послушай, вынуждать женщин раздвигать ноги — не мой конек, и я не хочу сегодня этого делать, но мои папаши будут не слишком довольны, если я уйду отсюда, не получив то, ради чего мы проделали весь этот путь, — прошептал он, остановившись на расстоянии вытянутой руки от меня.
— Разве это меня касается? Больше смахивает на твою личную проблему.
— На самом деле это касается лишь тебя. Я пытаюсь поступить правильно. Они за дверью, подслушивают, так что ты можешь забраться на эту кровать и добровольно лечь на спину, или я сделаю все по-плохому для всех нас.
Какой же это был компромисс? Он получал то, что хотел, в любом случае. Единственным вариантом было драться и в конечном итоге проиграть, — может быть, я чудом надеру ему задницу, но потом все равно придется иметь дело с его бандой по ту сторону двери, или же я могла напрячь хребет и принять это.
В действительности оставался только один логический путь, — проиграть сражение, но сохранить шансы на победу в войне.
Резко вздернув подбородок, я пронеслась мимо него и вернулась в кровать.
Лежа на спине и раздвинув ноги, отказывалась смотреть на него, желая, чтобы он быстрее покончил с этим.
Мама говорила, что соитие с мужчиной никогда не длятся долго. Она пыталась подготовить меня к браку, которого я не хотела. Уверена, она и представить себе не могла, что ее совет будет использован для чего-то подобного.
У Витуса не заняло много времени, чтобы сделать шаг. От звука звякнувшего ремня, руки сжались в кулаки. Я сосредоточилась на облупившейся с потолка краске и зажмурила глаза, когда кровать прогнулась.
Все во мне негодовало от этого, заставляя еще сильнее ненавидеть себя.
Вздрогнула, когда он положил руку мне на колено.
— Все в порядке, — ворковал он, устраиваясь между моих ног. — Мне не нужно никаких Витусов-младших, бегающих вокруг. Ноа сказал, что ты принимаешь таблетки, хотя если бы решил с тобой размножаться, не могу сказать, что жаловался бы. Кстати, я чист.
Он слегка рассмеялся, а у меня скрутило живот.
Засранец только что сказал «размножаться». Раньше никогда не слышала от мужчин таких слов и могла поспорить, что знала несколько чертовски дерьмовых парней. Даже Дикари не делали ничего подобного.
Это был удар прямо в лицо, когда до меня дошло, что у дьявола и его нечестивого семейства больше морали, чем у обычных людей.
Короткий миг ничего не происходило, но затем почувствовала обнаженные твердые грудные мышцы.
Мозг кричал, в груди кольнуло, чтобы предприняла что-нибудь и не дала этому случиться.
Сомкнув губы в твердую линию, попыталась проглотить рвущийся наружу всхлип, оставляя вместо него какой-то нечленораздельный звук.
— Ш-ш-ш, все в порядке, — успокаивал он, проводя большим пальцем по линии роста волос.
Я хотела, чтобы он перестал так говорить. Это было ненормально. Ничего не будет в порядке. Я никогда не приду в норму.
Через секунду он уже протискивался в меня, проникая членом внутрь, преодолевая сухость.
Он продолжал шептать мне на ухо свои бессмысленные ободрения. Я лежала, ощущая его непрошеные ласки, и чертовски сильно мечтала вновь оказаться в той красивой клетке с золотыми прутьями.