В конечном итоге корова все равно досталась нам; просто избавились от семьи позже в тот же день, пока они убирали трупы. Тем не менее, урок был полезен.
Птицы сидели на прохудившихся балках дома и на засыхающем дереве неподалеку. Они имели обыкновение появляться, как только вокруг меня начинало твориться всякое дерьмо.
Не понимал, почему, но не в силах был солгать и заявить, что в первые несколько раз не было жутко, когда это все происходило.
Однако, как и остальное, что сформировало мою суть, мне все пришлось по душе, что в значительной степени объясняло мое прозвище.
Прикинув, что внутри находилось четыре человека, а мою девочку, скорее всего, держали в комнате с заколоченным фанерой окном, словно зверушку в клетке, двинулся вперед.
Я не намеренно держался самой мрачной тенистой области. Тьма словно благоволила мне. Используя ее, как покров, пробрался к боковой двери и обнаружил, что первоначальное предположение оказалось верным, — тупые ублюдки не заперли ее.
Отворив жалкое подобие преграды, проскользнул внутрь и снова прикрыл. Справа послышался смех… гостиная. Труба загрохотала, когда кто-то зашевелился в комнате слева, — ванная, предположил я.
Передо мной находилась полуразрушенная лестница, которая вела вниз, должно быть, в подвал.
Поднявшись по небольшой трехступенчатой лесенке сбоку, которая вывела к маленькой площадке, толкнул еще одну дверь, когда убедился, что она не заперта.
Шагнул в узкий коридор, который расширялся по направлению к грязной кухне. В углу от меня располагалась прачечная с ржавой стиральной машиной и сушилкой, а напротив нее была еще одна широко распахнутая дверь.
Если судить по негромкому хрюканью и паре джинсов, спущенных вокруг волосатых лодыжек, кто-то гадил в неработающем туалете. По всему коридору разносилась явная вонь, которая могла быть вызвана тем, что до него то же самое проделали другие, оставив экскременты.
Приготовив «Глок», направился к уборной. Глушитель не мог полностью подавить выстрел — это не кинобоевик, но уменьшал мощность выстрела и сбивал с толку остальных в доме, чтобы определить четкость звука и место, откуда тот раздался.
В момент, когда я спустил курок, мужик уткнулся головой в руки.
Я только что оказал ему услугу. Убийство произошло быстро, вместо смертельного ранения.
Времени на реакцию у него не было, а даже если бы и было, это не имело существенного значения.
Точно в макушке, пуля прожгла плоть, образовав круглое отверстие, окаймленное разодранной кожей. Она проскользнула сквозь волосы и мышцы, будто шелковистая ласка. Патрон стремительно расщепил кальций, фосфор, натрий и коллаген, а затем разорвал в клочья ткани и фиброзные мембраны.
Он даже не успел полюбоваться и почувствовать, как его голову разорвало на части, и все это великолепное творение «рук» маленькой пули разлетелось за долю секунды. Единственное, что осталось после него — это запах дерьма и брызги крови, остатки костей и мозгов на стене.
Услыхав звук, больше похожий на громкое хлопанье двери, чем на выстрел, другие люди, находившиеся в доме, немедленно взялись за проверку.
Проскользнув через холл в прачечную, стал ждать, сунув «Глок» за пояс на место своего «Жнеца».
Раздалось громкое «Какого черта?», после чего один из них распахнул входную дверь, другой поднялся по лестнице на второй этаж, а третий направился в мою сторону, выкрикивая имя своего погибшего приятеля.
Не дождавшись ответа, он заглянул в уборную и мгновенно, как пружина отскочил в ту же секунду, увидев скорчившееся под странным углом тело.
Но прежде чем он успел среагировать, я резко дернулся с места. Он не заметил, как я приблизился. Зажав ему рот и нос рукой, заткнул, тем самым перекрыв поток воздуха, который, как было понятно, должен вырваться наружу.
Однако, вместо того, чтобы всадить нож в шею, вонзил изогнутое лезвие из нержавеющей стали, сбоку, насквозь через артерию, и, сжав рукоятку покрепче, провел вниз.
Значительная часть крови стекала по глотке, а не выплескивалась на чертов пол. Тело обмякло в безмолвных судорогах. Он пытался говорить, захлебываясь собственными выделениями.
Это всегда выглядело грязно, но я старался не делать все излишне кроваво.
Сам по себе метод убийства не возбуждал. Мольбы или пытки… не то чтобы эти аспекты работы мне не доставляли удовольствия. Именно конечный результат — смерть, делал все происходящее стоящим.
Момент, когда человек осознавал, что жизнь его ускользает, был любимой частью из всего. Независимо от того, чем они занимались и как жили, смерть в конечном итоге всегда настигала их. Я лишь помогал отправиться их душам в загробный мир.