Я чувствую, как в груди зарождается нечто… смех или восхищение. Или и то, и другое.
Беру ее за руку и веду в душ.
Сегодня мы будем пахнуть лишь моим органическим мылом за восемьдесят евро и сексом.
Глава 3
Реджи
Утром я и помыслить не могла, что в конце дня окажусь в квартире Не-сутенера-Го — будь я в Америке, я бы назвала ее пентхаусом, — где мы будем есть пиццу и целоваться. Мне даже плевать на помидорно-орегано-луковое дыхание с нотками чеснока, которое есть у нас обоих.
Я знаю лишь то, что мы идем в его ванную, чтобы смыть с себя суету дня и два его предыдущих свидания, а также въедливый и ужасный запах жареного и собачьей мочи.
Еще это значит, что мы скоро разденемся.
Я определенно в восторге от такой перспективы.
Скрещиваю пальцы в надежде, что то, что он прячет в штанах, соответствует всему остальному.
Его ванная ничем не напоминает мою. Разве что полотенцами, висящими на сушилке. Стены отделаны белым мрамором с прожилками черного и золотого, а душевая кабина, наверное, больше, чем вся моя квартира. Стеклянная перегородка в капельках воды отделяет меня от рая.
— О боже. Это лучше, чем спа.
Я оставляю Го стоять на удивительно теплом мраморном полу, отодвигаю перегородку и вхожу в просторную душевую кабину. Кроме огромной — размером с летающую тарелку — насадки, расположенной в центре потолка, в стену встроены небольшие распылители и панель управления. На полке стоят в ряд три белых бутылочки и лежит серая мочалка. Еще там есть зубная щетка, зубная паста и чашка, которая выглядит немного странно, но какая разница.
Я развожу руки в стороны и делаю поворот, но стен не касаюсь — вот, какая большая у него душевая.
— Здесь можно устраивать вечеринки.
Го цепляется пальцами за карманы и ухмыляется.
— Разве не этим мы собирались заняться?
Он прав. Я через голову стягиваю толстовку. Уходя с работы, я переоделась из униформы официантки в уличную одежду, но поскольку она лежала в моем шкафчике, то тоже пропахла не очень приятным ароматом кафе «Ла Пети». И совсем чуть-чуть — запахом старых кроссовок.
Я бросаю толстовку на пол ему под ноги и тянусь к застежке бюстгальтера, слегка выгибая спину, чтобы мои девочки выглядели побольше. В моем бюстгальтере подушечки для объема, а груди совершенно обычные, но их скромный размер компенсируется тем, что они дерзко торчат.
Гораций поднимает бровь.
— Твоему стриптизу нужно музыкальное сопровождение?
Я останавливаюсь — осталось расстегнуть последний крючок.
— Ты точно не сутенер?
— Практически стопроцентно в этом уверен. — Сексуальная ухмылка превращается в полноценную улыбку. — Видишь? Золотых зубов нет.
— Может, у тебя съемная золотая капа, поэтому, когда нужно, ты сверкаешь белоснежной улыбкой. Инвестор хэдж-фондов днем, сутенер ночью.
— Какое буйное у тебя воображение. — Гораций подходит к душевой кабине и поддевает пальцем ремень моих джинсов. — Снимай-ка их, чтобы я мог включить душ и помочь тебе избавиться от белья.
Это звучит более соблазнительно, чем стриптиз, поэтому я соглашаюсь и позволяю ему утянуть меня обратно на мраморный пол.
Я поднимаю подбородок, он опускает лицо, и наши губы встречаются. Разница в росте у нас довольно приличная — он очень высок, а я… нет. Мягкие подушечки его пальцев скользят по краю моего бюстгальтера, находят застежку и умело расстегивают последний крючок. Бретельки сползают с моих плеч, и я на шаг отступаю назад, что Горацию не очень-то нравится — судя по гортанному рыку, которой он издает.
Поглаживая мышцы его груди, я присасываюсь к его нижней губе, после чего разрываю поцелуй. Что оказывается нелегко, потому что он продолжает искать мои губы.
— Просто хочу освободить соски.
— Правильно. Да. На свободу их. — Он позволяет мне чуть-чуть отстраниться, и я сбрасываю бюстгальтер на пол и ногой отталкиваю его подальше, чтобы не поскользнуться на скользком атласе и не запутаться в бретельках — да, такое уже неоднократно бывало.
Гораций берет мои груди в ладони и вожделенно вздыхает, большими пальцами поглаживая соски.