Оба понимали это и сегодня просто решили убрать фасад, за которым была пустота.
Артур Хэйли “Аэропорт”
Подъездная дорожка к дому Дмитрия Туманова разразилась семейной драмой, в которой главные герои выясняли отношения на ножах. Кристальная синева облаков перекатывалась по небу лучами солнца, словно валик маляра, оставляя голубые разводы то тут, то там.
Римма подняла взгляд к небу. Солнце — истинный бриллиант, сияющий над их вечно ругающимися головами. Они уже оба забыли, что такое солнечный свет! Постоянный гнев, поднимающийся ядовитыми парами от озера Натрон, в которое превратилась их совместная жизнь, застилал собой все вокруг.
— Да остановись ты, черт возьми, — зарычал Дмитрий, ощущая в горле клокочущую нецензурными словами ярость. — Я сказал, остановись!
— А то что?! Что ты сделаешь?
Римма уставилась на него в безмолвной злости. Ее жизнь стала одним из испытаний великого и ужасного Конструктора. Каждый новый поворот в этом лабиринте оставлял на ее теле все новые раны. Ее гордость кровоточила и изливалась желчью в грудную полость, в которой иссохшими в пыль костями было разбросано ее сердце.
— Долго думаешь. Может, ударишь? — подалась ближе к нему она, ненавидя и любя (или это самообман?) этого мужчину одновременно.
— Я ничего не сделаю тебе. Времена, когда я был так неосторожен, чтобы бить женщин на людях, прошли, — мрачно усмехнулся он, и по коже Риммы протопали мурашки размером со слона.
— Ты так шутишь?
Ее губы дрожали, и голос выдавал с головой всю ее нервозность и суетливость. Ее страх.
— Ну конечно, я шучу, малыш.
Легче не стало. Римма сделала к нему шаг и позволила взять себя за руки, только чтобы не испытать на себе, каково это — стать жертвой домашнего насилия. Ведь в саду никого не было. Никто не увидит.
— Ты же не опозоришь меня перед родителями, Риммуля? — ласково спросил Туманов, хотя его ласка гладила ее по лицу шершавой рукой с оспинами. — Они уже ждут нас в доме.