В дверях появилась медсестра.
— Вы звали, сеньорита?
— Э-э… нет. Я просто… пела. — Для достоверности Эшли подвигала ногами из стороны в сторону под белой простыней. — La cucaracha. La cucaracha… ya no puedo caminar.
«Господи. Я свихнулась».
Выгнув бровь, медсестра пошла на выход, бросив по дороге:
— Доктор сейчас придёт.
В момент, когда закрылась дверь, из угла рядом с зелёным пластиковым стулом для посетителей донёсся глубокий смешок.
— Что смешного? — спросила Эшли.
«Не могу поверить, что разговариваю со Смертью».
— Ничего, — ответил он невинно. — Просто понравился выбор песни.
«Тьфу».
— Это первая песня, которая пришла в голову. Эй, может, перестанем болтать и покончим со всем?
Тишина.
— Эй? — рявкнула она. — Чего ты ждёшь?
Голос раздался совсем рядом:
— Не понимаю, о чём ты, — сказал он.
«Бесит!»
Смерть играла с ней.
— Сделай уже это, ладно?! — Она закрыла глаза и приготовилась к неизбежному.
— О чем, будь всё проклято, ты говоришь, женщина?
Она открыла один глаз и тут же снова его закрыла.
— Жду, когда ты возьмёшь меня.
— М-м-м… — протянул он. — Как бы мне ни нравилась эта идея, потому что ты очень красивая женщина, не думаю, что это подходящее место — кушетка слишком мала для мужчины моей комплекции.
— Ч-ч-что? — Эшли села, отругать его, но голова запульсировала от невыносимой боли, и она схватилась за затылок.
— Ложись обратно, — приказал голос. Эшли почувствовала две тёплые, нет, на самом деле, горячие ладони — одна на груди, а другая на затылке. Прикосновение обжигало.
Смерть коснулась её и ей… понравилось? Да, понравилось. Эшли нравился его запах и голос. Это почти невозможно объяснить, потому что она никогда не испытывала ничего подобного; быть рядом с ним пробуждало чувство… дома.
«Что со мной не так?»
Может, втайне она мечтала о смерти. Да! Должно быть так.
«Душа, вероятно, готова к переходу».
Он убрал руки, и Эшли мгновенно почувствовала себя лишённой всего. Она желала вновь пережить его прикосновение.
— Хорошо, — прошептала она. — Я готова. Не думала, что умереть так легко, но должна признаться, с тобой это приятно. Должно быть, всё дело в голосе.
— О чём ты говоришь, sanctum infernum? — спросил он хриплым голосом.
— Эй, мне только стало хорошо. Перестань быть такой занозой и убей уже меня. И почему ты иногда говоришь на латыни? Раздражающий язык. Из-за него ты напоминаешь колдуна.
Она почувствовала лёгкую боль в руке.
— Ты только что… шлёпнул меня? — спросила она.
— Да, именно так. И в следующий раз, когда заговоришь со мной таким тоном, женщина, я отшлёпаю тебя по голой заднице своей большой, чрезвычайно сильной рукой.
Смерть угрожал отшлёпать её? Какого чёрта?
— Только попробуй. И плевать, что ты Смерть. Никто не может отшлёпать взрослую женщину. Это так по-шовинистски и отстойно.
— Смерть? Я не Смерть.
— О, конечно. Как будто я поверю.
— Я не способен лгать. Не в моей природе.
Эшли расхохоталась, и это было очень больно.
— Не смейся надо мной, женщина. Я говорю правду. Зачем мне везти тебя в больницу, если хочу твоей смерти?
Хороший вопрос.
— Кх-м. Потому что ты больной ублюдок, который годами играет со мной, преследует во снах… Погоди. Ты привёз меня сюда?
— Именно. Ты хоть представляешь, как трудно мужчине моей комплекции управлять таким крошечным автомобилем? Во мне больше двух метров роста. Я едва влез за руль. А ещё, хочу настоятельно рекомендовать, парковать машину в тени. У меня ожоги на заднице.
Эшли моргнула. Какая нелепица. Должно быть, она всё выдумала.
— На… заднице?