Кроме меня.
Лучшие друзья так не делают, а даже если и делают, то у меня все равно не хватило бы смелости на это.
— Подожди, Сэл!
Я замедлила шаг.
— Наконец-то убежал ото всех своих обожателей?
— Не будь такой, — сказал Бекс, подходя ко мне. — Они просто взволнованы игрой.
— Да, конечно.
— Что на самом деле беспокоит тебя? И не говори, что все дело в фанатах, я слишком хорошо тебя знаю.
Он был одновременно и прав, и нет.
— Просто... Я не могу понять, откуда у нее эта идея, — сказала я, начав с одной из двух вещей, которая была менее сложной… — Я имею в виду, у моей мамы. Что я сделала такого, что заставила ее и Хукер думать... Ну ты знаешь...
— Родители, — сказал Бекс, как будто это было великой тайной. — Кто может сказать, что заставляет их делать то, что они делают?
Остановившись там, где у меня должен был быть первый урок, я попыталась сделать так, чтобы мой голос звучал обычно.
— Ты ведь никогда так не думал, правда?
— Думал что?
Бекс помахал кому-то, кто позвал его.
— Что я, ну, знаешь... — я сглотнула, — лесбиянка?
Бекс почти улыбнулся мне, казалось он совершенно не понимал, что его ответ значит — по крайней мере, для меня.
— Сэл, — начал он, и я задержала дыхание. — Лесбиянка ты или нет, мы всегда будем лучшими друзьями.
Я выдохнула. Не такого ответа я ожидала, но приняла его.
— Увидимся на тренировке?
— Конечно, — я улыбнулась. — Кто-то же должен делать заметки о твоих юных годах до того, как ты станешь профессионалом. Это могу быть и я.
Покачав головой, Бекс сказал:
— Увидимся, Сэл, — а потом пошел дальше по коридору. Пока он шел, люди — в основном девчонки, но и парни тоже — приветствовали Бекса свистом, похлопываниями по спине, поглаживаниям по щеке. Он принимал все это спокойно, даже когда Трент Цукерман столкнулся с ним грудь в грудь и чуть не опрокинул.
— Итак, Шпиц, ты придешь сегодня вечером?
Я повернулась и лицом к лицу столкнулась со своей самопровозглашенной свахой. Лилиан Хукер была единственным человеком, кому было разрешено так меня называть, и моим лучшим другом сразу после Бекса. По описанию мы с ней были во многом похожи: тот же рост, тот же размер брюк, те же длинные волосы. В действительности? Темные волосы Хукер были цвета темного шоколада, мои же — песочно-коричневыми. Ее отличали уверенность в себе и округлости во всех нужных местах. Карамельный цвет лица тоже явно был не минусом. Она была экзотичной, в то время как я — самой обыкновенной.
Другими словами, Хукер была Амидалой, а я — Гермионой.
— Не знаю, Хукер.
Мы были связаны с седьмого класса огромной любовью к фильмам про супергероев и глубокой ненавистью к неудачным фамилиям. Первая пижамная вечеринка сделала наш статус подруг официальным. Мы с Хукер набивали рты попкорном и смотрели ТВ, когда переключили на низкосортный вестерн «Тумстоун». Мгновенная одержимость. Пока другие девочки наряжались в прекрасных принцесс, мы на Хеллоуине были Доком Холидеем и Джонни Ринго.
— Я до сих пор отхожу от прошлого вечера.
— Слышала, он прошел хорошо.
Я подняла бровь.
— Следует ли мне спрашивать, от кого?
Она пожала плечами.
— Марта написала мне. Она сказала, что ты и Дейзи нашли общий язык.
Тот факт, что моя мама и Хукер перекидывались смсками... ну...полагаю, я должна была предвидеть, что это случится.
— А она рассказала тебе... – Я понизила голос. – ... что я не играю за ту команду?
Хукер рассмеялась, когда мы вошли в класс.
— И под этим я имею в виду, что мне нравятся мальчики.
— Я знала, что шансов мало. Если бы ты была лесбиянкой, то ни за что не отказалась бы от всего этого.