— Я тут подумал, — говорю я.
— Правда? Опасная вещь, — шутит она.
— О будущем.
Она напрягается, и я проклинаю себя за то, что заговорил об этом слишком рано. За то, что испортил момент.
— О чем?
Она садится и начинает одеваться. Темнота и длинные волосы скрывают ее лицо, поэтому я не вижу выражения, но ее плечи напряжены.
Я тоже сажусь и натягиваю одежду. Это кажется неправильным, как будто мы отдаляемся друг от друга и надеваем броню.
— Я подумал, что мы с тобой могли бы...
Она стоит ко мне спиной, но я вижу, как она напряглась еще больше.
— Что?
— Быть больше, чем друзьями. — Я позволяю этому утверждению повиснуть в воздухе. Она ничего не говорит и не оборачивается. — Что с тобой? Ты повернешься?
Она поворачивается, и мне жаль, что она это сделала. Потому что ее глаза говорят мне, что она не заинтересована.
— Когда ты уезжаешь?
Я смотрю вниз.
— Мы могли бы общаться на расстоянии.
— Когда? — спрашивает она.
Я смотрю на нее.
— Возможно, в ближайшую неделю или две.
Она кивает и сжимает руки.
— Нет, спасибо.
Ее «нет» бьет меня в самое нутро.
— Почему?
Она не отвечает.
Чего она хочет?
Я жестом показываю вокруг.
— Ты хочешь, чтобы я остался здесь? Остался в Сентрвилле навсегда? Зачем тогда все это? Ты знала, что я уеду.
Она отворачивает от меня лицо. Когда смотрит снова, звезды в ее глазах исчезают.
— Зачем я тебя тренировала? — спрашивает она.
— Конечно.
— Для чего все это было? — уточняет она.
— Да, — говорю я. Что-то во мне хочет знать, хочет услышать, как она это скажет.
Она смотрит назад на подъездную дорожку, на дорогу, ведущую прочь отсюда.
— Ну. Это было не для тебя. И не для меня. Разбирайся с этим сам.
Меня поражает страдание на ее лице.
Я дурак. Это всегда делалось ради Бин. Все это не касалось меня. Или нас.
— Что это было? — Я жестом показываю на примятую траву. — Трах в благодарность? Прощание?
Она отворачивается и обхватывает себя руками.
— Прости. Мне жаль. Я сказал глупость.
— Нет, ты прав, — говорит она. — Извини.
Мы стоим всего в нескольких футах друг от друга, но я с таким же успехом могу быть уже в Калифорнии.
— Джинни. — Она поднимает на меня глаза, и я говорю ей то, с чего стоило начать. — Я люблю тебя.
Она закрывает глаза и вытирает слезу на лице.
— Пожалуйста, не надо, — говорит она.
— Почему нет?
— Потому что я не могу. Не могу рассчитывать на то, что ты всегда будешь рядом. И не могу доверять себе, чтобы пройти через это.
Я иду к ней. Обнимаю ее и прижимаю к себе. Она опускает голову мне на плечо.
— Я не хочу этого, — говорит она, — не могу быть больше, чем друзьями. Сегодня вечером это была ошибка.
Кажется, что моя грудь сейчас разорвётся, но я продолжаю держать Джинни.
— Хорошо, — говорю я. — Хорошо.
Мы стоим так еще мгновение, и я понимаю, что, скорее всего, это последний раз, когда ее обнимаю. Понимаю, к чему она клонит. Я знаю ее так же хорошо, как и себя, и понимаю. Один человек может нести только определенную нагрузку, и иногда мысль о том, чтобы разделить этот груз с другим, слишком пугает. Поэтому вы держите это бремя в себе. Я понимаю.
— Если я тебе когда-нибудь понадоблюсь, — произношу я.
— Я знаю, — говорит она.
И это конец.
Мы идем обратно к ее машине, и я придерживаю для нее дверь. Когда Джинни садится, звонит ее телефон. Она достает его из кармана.
— Это Энид, — говорит она. — Да? Что? Помедленнее.
Я наблюдаю, как ее лицо теряет цвет, и она смотрит на меня с растущим страхом.
— Я сейчас буду. Позвони в полицию. Я уже еду.
Она опускает телефон.
— Что случилось?
— Бин, — говорит она.