— Хорошо, — мягко согласилась она.
Я вёл машину, держась одной рукой за руль, а другую оставил у неё на бёдрах, не получая никаких возражений. Весь день я думал о том, что она сказала (о том, что она моя сердцем и телом). Господи, не было слов, чтобы описать эффект, который это произвело на меня. Я, парень, которому после секса не терпелось надеть штаны и встать с постели, оказался во власти чего-то подобного.
Нам пришлось припарковаться в квартале от места, рядом с Милл-авеню. Я выскочил из машины и подошёл к пассажирской стороне, прежде чем Сэй успела открыть дверь. Когда я обхватил её руками, чтобы поднять, Сэйлор обвила мою шею руками и тихонько вздохнула.
Я держал её так некоторое время, наслаждаясь ощущением тела, прижатого к моему. Наконец, она слезла и встала передо мной.
— Хорошая парковка, — саркастически сказала Сэй, оглядываясь по сторонам.
— Заткнись, — ответил я, потянув её за собой и указывая вперёд. — Пойдём посмотрим вон там.
— Похоже на дворец.
— Это и есть дворец. Это художественный музей университета. Видишь вон ту лестницу? Она ведёт на крышу.
Я подтолкнул Сэй идти перед собой, больше для того, чтобы посмотреть, как её маленькая попка подпрыгивает на лестнице, пока я следовал за ней.
— Эй, ты не можешь двигаться быстрее? Нам нужно что-то предпринять, чтобы привести тебя в форму.
— Иди в задницу, — ответила она, поворачиваясь. Но я видел, что Сэйлор улыбается.
— К тебе? Я уже сделал это милая, — напомнил я ей, — и скоро сделаю снова. Очень скоро.
— Возможно, — сказала она, перепрыгивая через последнюю ступеньку на поверхность крыши.
— Возможно? — Я зарычал, схватив Сэйлор, но сразу отступил, заметив, как она немного вздрогнула. На секунду я покраснел, вспомнив лицо того говнюка в Калифорнии и понимая, что это его вина.
— Прости, — пробормотала Сэй, скрестив руки на груди и опустив взгляд.
— Эй, — я приподнял её подбородок, — не за что извиняться, детка. Просто знай, когда я прикасаюсь к тебе, каждый чёртов раз, это никогда не закончится плохо.
Выражение на лице Сэйлор стало нежным и трепетным.
— Я знаю. — Она обняла меня за шею и поцеловала. А я про себя проклинал всё время, потраченное на цыпочек, чьи имена я даже не мог запомнить, когда вместо этого у меня могло быть это. Неспешно лаская, я вдыхал её запах, а затем подтолкнул лечь. Я лёг рядом, и мы провели несколько минут в тишине, созерцая ночное небо. Мне припомнилась ночь, когда Сэйлор снова вошла в мою жизнь. Я тогда лежал на крыше дома Брейдена с разбитыми костяшками пальцев после последней драки и думал о годах дерьма, которые мы с братьями каким-то образом умудрились пережить.
— Ты всё ещё рисуешь? — внезапно спросила Сэй.
— Иногда. — Я указал на свою руку. — Эту я нарисовал для своего двоюродного брата; время от времени он делает татуировки.
Сэйлор оперлась на локоть и замерла, глядя на меня. Её мягкие волосы упали на моё плечо. Она осмотрела кентавра на моей руке.
— Звероподобный и легендарный воин, обречённый на бессмертие. Ты молодец, — серьёзно сказала она. — Ты хорошо рисовал, даже когда мы были детьми. Я помню.
Я слегка поморщился, вспомнив, как однажды нарисовал её портрет, чтобы пропихнуть ей между ног. Но Сэйлор, похоже, не вспоминала об этом. Она выглядела задумчивой.
— Должна быть причина, по которой ты забираешься на крышу художественного музея. Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы что-то сделать со своим талантом?
Я пожал плечами, слегка пошевелившись.
— Моя мать была художницей. Ты знала об этом?
— Нет, не знала. Она больше не рисует?
Я засмеялся.
— Теперь она ничто. Тем не менее в доме были коробки, полные старых картин, написанных до того, как наркотики и Бентон Джентри её уничтожили.
Сэйлор взяла мою руку и поцеловала, ничего не сказав.
Я вздохнул, погрузившись в воспоминания.
— У неё была куча книг по искусству. В смысле книги были до тех пор, пока у Бентона не засвербело в заднице, и по неизвестно какой причине он не сжёг их все на костре на заднем дворе. Была одна, которую я рассматривал постоянно. В частности, фотография одной картины. Я не мог насытиться ею. В какой-то бесплодной пустоши стоят трое таящих часов. Я не знаю. Меня это всегда впечатляло.
— «Постоянство памяти», — сказала Сэйлор. — Сальвадор Дали.
Я был удивлён.
— Именно она.