— Я сильная. Мне не страшно. Я сильная. Мне не страшно. — монотонно шептала она забытую мантру, но воспоминания, мешаясь с ужасом поглощали ее все больше и больше, тянули на дно.
— Глупая маленькая Леди! — Слышала она ехидный голос Эдварда, бегущего за ней через парк рядом с их Оксвордским домом, — иди сюда, лгунья, я же тебя найду…
Воспоминания. Тяжелое. Мрачные. Заполняли ее грудь, как вода заполняет пробитые трюмы корабля. Воспоминания, вызванные жестокостью, бесчеловечностью образов, неспособностью оправдаться, несправедливостью.
Белль не заметила, как выбежала за пределы замка. Внезапно она подскользнулась и упала. Несколько раз попыталась подняться и встать, но ничего не вышло. Ее трясло. Забытые головокружения и панические атаки сковали ее тело. Она жалко хрипела, неспособная заглушить те эмоции, которые она всегда глушила на корню.
Если бы ее спросили позже: «Белль, неужели этот приступ гнева чудовища был страшнее того, когда он посадил тебя в клетку?», она бы несомненно утвердительно кивнула и добавила: «Он был Эдвардом».
Где-то неподалеку завыли волки. Но Белль не могла встать. Она не могла ничего. Ее тело то и дело сотрясала крупная дрожь. Если бы она могла осозновать, что происходит вокруг нее, то она бы ужаснулась тому, что ее обступает стая диких волков. Но она не могла. Лишь образ старшего брата — ночного кошмара, застилал ей глаза. Темнота ослепила ее.
========== Люди, не умеющие верить ==========
Тусклые солнечные лучи с трудом пробивались сквозь наспех задернутые гардины. Чудовище, с тщательно перебинтованной лапой, дремало в кресле, рядом с постелью его узницы. Белль не приходила в себя со вчерашней ночи. Противоречивые чувства терзали сердце тюремщика: конечно, она — любопытная дура, однозначно желающая его смерти, и посадить бы ее назад в башню, за решетку, и проблем с ней больше не будет; но с другой стороны, его мучили смутные, незнакомые до сих пор, чувства совести — если бы он дал ей сказать хоть слово, если бы не пугал ее так сильно, сейчас она бы не лежала в мучительном бесчувствие.
Эти сутки тянулись крайне медленно. Для чудовища вечность — проклятье, одиночество — плата за ошибки. И все это он прекрасно понимал. Понимал и даже смирился. В целом, он не особенно-то и переживал из-за отсутствия компании. Для него люди всегда были лишь атрибутикой, украшение жизни: красивые девушки, галантные кавалеры и именитые лбы — просто коллекция бессмысленного хлама. Владельцу замка было все равно, кто заполняет комнаты его владения. Но представляя свою жизнь без вечной беготни Белль, без шума, создаваемого ей, монстр ощутил тоску.
Тихое шуршание груды подушек и слабые вздохи вмиг разбудили чудовище.
—Отстой… — зевнула Белль, — это был худший день в моей жизни…
— Сама во всем виновата. Если бы ты не сбежала, ничего этого бы и не было, — заявило чудовище отчего-то с досадой.
— Если бы вы, милый, — девушка окончательно перестала бояться своего зоключителя, — не набрасывались на меня мне бы не пришлось бежать! — поднялась на подушках Белль, — и вообще, я уже говорила, что сбегать никуда не собираюсь! Мне здесь неплохо! Я бы побродила и вернулась! Что же вы меня все время в чем-то подозреваете?
— Ты не планируешь побег? — изумилось чудовище.
— Пф, конечно нет! Хотела бы я сбежать, давно бы сделала это через катакомбы, по моим предположениям они должны выходить где-то в часе от деревне, — пожала плечами Белль.
Монстр опешил. Как на это реагировать? У его пленницы в руках все карты, она может стать свободна в любой момент, никто и не подумал бы искать ее в подземных лабиринтах. Но Белль раскрывает свои козыри спокойно, даже не задумываясь об этом. Чудовище не могло понять того, как мыслит его пленница. Он не мог понять какая это Белль и чего хочет.
— Почему ты не хочешь вернуться домой к брату? — наконец прервал затянувшееся молчание он.
— Нет, милый, не путай: я хочу увидеть Луку, а в Дом возвращаться я не хочу.
— Тебе так плохо дома? — не поверило чудовище.
— Сейчас постарайся уловить тонкую разницу между местом, которое я бы могла назвать своимдомом и местом где я живу, которое все называют Домом.
— Не понимаю…
— Я с Лукой живу в особняке с другой стороны леса. Он — самая большая постройка в округе, хотя с твоим замком, милый, конечно не сравнить, так вот, его все называют Домом, считая, что только такое жилье можно именовать Дом.
Опять помолчали. На какую-то долю мгновения чудовищу показалось будто он прекрасно понимает чувства Белль. Он и сам жил в месте, которым все восхищались, но для владельца это место было чужим. В то мгновение одинокое сердце почувствовало близость такого же страдающего существа.
***
-…Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли…
Тихий голос разливался по пустынному каминному залу. Чудовище уже несколько минут наблюдало за тем, как Белль на память читает стихи. Она делала это настолько свободно и легко, что казалось, будто поэзия — ее родной язык, привычная манера общения.