Её пальцы сжимают его идеально отглаженную белую рубашку, сминая её и образуя складки, которые он ненавидит. Мысль об этом вызывает улыбку напротив его губ, и она чувствует, что он отвечает ей тем же.
Но потом он отстраняется, оставляя их обоих задыхающимися, хватающими ртом воздух и делящимися вдохами.
— Нам нужно притормозить, — успевает сказать он, но хватка Гермионы крепнет, и она пытается притянуть его обратно к себе.
Она изголодалась по прикосновениям, и он ей нужен.
— Грейнджер, пожалуйста, дай мне минутку, чтобы всё объяснить. Если я этого не сделаю — будет неправильно.
Его тон настолько серьёзен, что выводит её из состояния похотливого оцепенения, заставляя сосредоточиться именно на нём.
— Что случилось, Малфой?
Было бы странно называть по фамилии любого другого человека, с которым она целуется, но с ним это кажется правильным, как дразнящая игра только для них двоих.
— Я не… не знаю, как правильно это сказать, но я не обычный волшебник.
Она хмурит брови, углубляя морщины, проступающие на её коже, хотя ей едва исполнилось тридцать.
— Что ты имеешь в виду?
Он вздыхает и проводит пальцем между её бровей.
— Я… Если мы сделаем это, то не один раз, потому что я…
Когда он прерывается, она начинает беспокоиться. Это не похоже на Малфоя — вести себя так неуверенно, так шатко.
Затем он говорит нечто, что шокирует её до глубины души.
— Я вейла, Гермиона. И я хочу, чтобы ты стала моей парой.
***
— Ты кто?! — вскрикивает она, широко раскрыв глаза от ужаса.
Гермиона не в состоянии даже думать о роли пары, не сейчас. И если быть честной с собой, ей по-прежнему хочется только одного — секса с ним.
Малфой настороженно встречает её взгляд.
— Я — вейла.
— Этого просто не может быть, — отвечает Гермиона, слова вырываются из неё всё быстрее и быстрее. — Не существует вейл мужского пола. Этот вопрос встречался на экзамене.
Она отодвигается назад, сползая с рабочего стола, и видит, как он изо всех сил старается оставаться на месте, не теснить её.
— Не существует чистокровных мужчин-вейл, — поправляет он. — Однако как в роду моего отца, так и в роду моей матери есть немного крови вейлы, поэтому у меня есть некоторые… необычные черты. Это очень редкое явление, и по понятным причинам мы не сообщали об этом в Министерство.
Она смотрит на него, а её сердце отбивает бешеный ритм в груди, не зная, что предпринять и что чувствовать.
— Какие черты? — спрашивает она, не уверенная, хочет ли знать ответ.
Вздохнув, он переходит к рубашке, медленно ослабляет узел галстука, расстёгивает пуговицы и снимает запонки.
— Что ты делаешь? — восклицает Гермиона, прерывая его. Он помешал ей раздеть его, а теперь раздевается сам?
Это так несправедливо.
Но, даже когда он стоит перед ней полностью одетый, она чувствует, как её тело реагирует на него, как его присутствие усиливает настойчивую пульсацию внутри неё.
Она хочет его. Она хочет воплотить в жизнь все свои влажные мечты, фантазии, и ей казалось, что они движутся именно в этом направлении. Но потом он остановился, и теперь…
— Я должен показать тебе, — говорит он, не сводя с неё своих расплавленных серебристых глаз. — Пожалуйста, просто доверься мне.
Она впивается зубами в нижнюю губу, когда он расстёгивает рубашку, стягивает её с плеч и аккуратно складывает, прежде чем положить на стол.
Невозможно оторвать взгляд от его торса; он такой же, как в её фантазиях, с широкими мускулистыми плечами, выраженными мышцами живота, выпуклостью, которая указывает…
А потом перед ней предстаёт её воображаемый любовник, и Гермиона едва не падает в обморок. С этим слишком сложно примириться, это слишком сложно понять.
Мужчины-вейлы не должны существовать. Она уверена в этом. Но всё же…