— Рон сказал, что они нашли тебя и что ты, вероятно, будешь не в лучшем состоянии. Я подумала… Я подумала, что принесу завтрак, и тогда мы сможем… поговорить.
Она резко остановилась, потому что оглядела комнату, меня и девушку, которая теперь сидела на кровати.
Гермиона Грейнджер — замечательная женщина. У нее больше изящества и достоинства, чем у кого-либо из моих знакомых, включая мою собственную мать.
— Простите, не могли бы вы нас на минутку извинить? — сказала она девушке, которая была достаточно проницательна, чтобы понять, что следует убраться. К сожалению, она взяла простыню с собой, когда уходила, оставив меня голым на кровати.
Моя жена оглядела пол и подобрала мою скомканную одежду.
— Вот.
Я встал и оделся. Кажется, я умер в наступившей тишине. И проснулся возрожденным в стыде. Она коснулась лба, который был испорчен хмурым взглядом. Я видел, что она что-то замышляет.
— Думала, что окончательно ушла от тебя три дня назад.
— Поверь, если кто-то и должен был выйти из этих отношений, я всегда представлял, что это была бы ты, — тихо сказал я.
Я знал, что потерял ее. Сейчас было не время для оправданий и уговоров. Я сам все навлек на себя, и это была цена.
Она откашлялась, и я увидел, что она заплакала, хотя и тихо.
— Ну почему меня было мало?
Мое сердце разбилось. Я сделал шаг вперед и остановился, когда она сделала шаг назад.
— Тебя более чем достаточно, — яростно прошипел я. — Это моя… вина.
— И что же ты предлагаешь мне теперь делать? Простить тебя? — Казалось, она меряет меня взглядом. — Скажи что-нибудь, Малфой. Скажи что-нибудь, или я уйду и не оглянусь.
Мое вынужденное молчание осуждало меня.
Она кивнула.
— Значит, решено. Сначала я поживу у родителей… а потом, возможно, проведу лето у Уизли. Я попрошу Гарри зайти и забрать мои вещи. У меня есть ключ, так что тебе не обязательно быть… дома. — Она запнулась на последнем слове.
— Гермиона… подожди.
Она остановилась в дверях и обернулась. Ее дыхание прерывалось тихими всхлипываниями.
— Прос…
— Не надо, — остановила она. — Мы часто употребляем это слово, но я не думаю, что оно означает одно и то же для нас обоих.
А потом она ушла.
Меня бросила жена.
========== Глава 6 ==========
Хорошая истерика — на нее стоит посмотреть. Мой отец — бесспорный король полных негодования истерик (с необязательным взмахом волосами). Мне же всегда недоставало драматичности.
— Ты же знаешь, что я не умею извиняться, так что я просто пропущу, если тебе все равно.
Это именно то, что не следует говорить после того, как облажался. Я понял это слишком поздно, и мне захотелось стукнуться лбом о дверь.
— Может, ты откроешь?
В тот раз все происходило в ванной на первом этаже. Она заперлась внутри.
Я был пьян, и Гермиона уже сказала, что она сделает, если почувствует от меня дома запах бренди. Конечно, не помогло и то, что была четверть девятого утра.
Я прокололся. Я знал об этом, но был так близок к завершению работы, которую мне поручил Рентроу. Он уже был ошеломлен тем, что я выполнил восемьдесят процентов. Ха! Его коварный план провалился, и другие директора заметили, что заброшенные активы моего предшественника чертовски расцвели под моими заботой и вниманием. Мои дни лакея (хотя и в высшем руководстве) подходили к концу. Филомена чуть не лишилась головы в то утро — она нашла меня спящим на столе и имела наглость отчитать за то, что я не пошел домой прошлой ночью:
— По крайней мере, ты мог отправить жене сову!
Я ответил, куда засунуть свой совет. К сожалению, с таким же настроем я вернулся домой.
— Открой дверь, — я пнул ее босой ногой. Было больно.
— Пошел на хрен, Малфой!