Астор. Мое имя — нет, имя моего дяди — было в расшифрованном содержимом вместе со словами сеть, элита и ключ. Это сводит меня с ума.
Мы гордимся тем, что собираем все секреты в этом городе. Так как же этот мог ускользнуть от нашего радара?
Толчок от держащих меня офицеров заставляет меня стиснуть зубы и пошевелиться. Я не из тех, кто сентиментален. Жизнь научила меня вытеснять чувства из своего сердца. Эмоции - это то, что приводит к ошибкам.
Тем не менее, я бросаю прощальный взгляд на склад, которому отдал пот и кровь, прежде чем меня вытаскивают на свежий октябрьский воздух. В нескольких кварталах отсюда низкий грохот океанских волн, обрушивающихся на побережье штата Мэн, доносится до судоходного района города.
Все, что мы строили годами, рушится, и Пиппа первая в очереди с кувалдой.
Глава 2
Леви
Из всего остального меня достают прутья холодной камеры. В ту минуту, когда они захлопываются, чтобы запереть меня, всплывает воспоминание о чувствах, заманивая моих демонов, чтобы мучить меня. Сжав кулаки, я тяжело сажусь на безжалостную скамью в своей изолированной камере и разглаживаю черты лица.
Никто не знает, какую войну ведет мой разум против ужасающего раскола между реальностью и тем, чтобы оказаться в ловушке воспоминаний. Ее крики и вопли заполняют эхо-камеру в моей голове. Мольбы только усугубляют ситуацию.
Монстрам это понравилось. Получал удовольствие, зная, сколько боли нам обоим принесли их мучения.
Острая жгучая боль прорывается сквозь чары, которые ужасный старый кошмар наложил на мою психику.
Мои пальцы болят, когда я разжимаю их из крепко сжатых кулаков. Кровавые полумесяцы усеивают мои ладони в тех местах, где ногти впились в кожу с такой силой. Они врезаются в старые шрамы со всех времен, когда это случалось.
Я хватаюсь за плечо, кровь размазывается по татуировке, отмечающей день маминой смерти цветами.
Боль. Это единственное лекарство от тошнотворных воспоминаний. Это одна из причин, по которой мне нужно так часто сражаться, чтобы держать демонов на расстоянии.
Я превратил себя в смертоносного монстра. Теперь я-опасность, которой можно бояться, я больше не беспомощен, больше не неспособен сопротивляться.
Мой взгляд скользит по металлическим прутьям камеры. Я провожу языком по внутренней стороне губы, о кольцевом пирсинге беспокоиться не о чем, так как я достала его для матча. Пот остыл на моей голой, покрытой чернилами коже в холодной тюремной камере
Повторяя мантру о том, что я не в ловушке, я стискиваю зубы и закрываю глаза. Ожидание. Это все, что я могу сделать, пока ребята что-то не сделают.
Прежде всего, я доверяю своим братьям. Это не то, что я способен легко сделать за пределами своего маленького круга. Каждый из них это заслужил. Я бы доверил им свою жизнь так же, как они доверили бы ее мне.
У Пиппы тоже когда-то было такое доверие. Мы сдерживались и оставляли ее в покое ради Джуда, но после того, что она сделала той ночью в средней школе, я больше не совершу этой ошибки. На этот раз она зашла слишком далеко. Когда я выйду из этой камеры, я заставлю ее пожалеть о том, что она пошла против нас.
Время странно движется в камере предварительного заключения. Трудно понять, прошли ли часы или минуты с тех пор, как меня сюда втолкнули. Каждая секунда, которая проходит, вонзает в меня еще одну невидимую иглу, заставляя мои зубы напрячься. Это непростая задача — успокоить энергию, накапливающуюся в моих мышцах, умоляя об освобождении. Но я не буду расхаживать взад- вперед, потому что уверен, что за мной наблюдают.
Все, что я могу сделать, это сесть на неудобную скамейку, тыча пальцем в струпья, образующиеся на моих раненых ладонях, чтобы напомнить себе, что я жив. Чтобы успокоиться, прежде чем кошмары снова овладеют моим разумом.
Я тянусь к давно похороненному очарованию, чтобы побороть бурный поток энергии, закипающий во мне, представляя красивое лицо с ярко- голубыми глазами, о которых я не должен думать сейчас. Это опасная игра, чтобы разбудить то, что я положил на покой, но она не покидает моей головы с тех пор, как вальсируя вернулась в мое поле зрения.
Наконец голоса эхом разносятся по коридору. Появляется Пиппа с Джуд на буксире. Я удивлен, что она все еще здесь в смену на кладбище. На ее лице появляется раздражение, а Джуд излучает самодовольство. Он в лучшем настроении, чем раньше. Тугая лента на моей груди ослабевает. Я могу убраться отсюда к чертовой матери.
– Уорнер, возможно, и выполнил наше соглашение, но он не единственный из лучших сотрудников Торн-Пойнта в полиции, кто принимает взятки.
Джуд заключает ее в объятия сзади, когда она подходит к камере. Он хватается за прутья решетки и наклоняется, чтобы пробормотать.