Стивен затравленно озирался, не пытаясь даже перезарядить арбалет. Впрочем,ему это и не удалось бы. Осознав, какую ошибку он сделал, бедняга бросился на колени, как бы в безмолвной попытке просить прощения. Де Макон, осознав, какой куш он только что упустил, как и то, чей гнев навлечет на него это нечаянное убийство, был вне себя от ярости, настолько, что лишь с большим трудом можно было понять, о чем он говорит.
- Повесссссить! Сссссей же часссс!!!- сипя и брызгая слюной, он указывал на шута. Тот закрыл глаза, скорчившись на полу.
- Стой! – изо всех сил заорал сэр Осберт, глядя, что дело принимает совсем не весёлый оборот.
- Ты не можешь его повесить! Он – живое доказательство!!!
- Доказательство чего? – барон трясся от злости.
- Существования того, о чем ты спрашивал меня ранее. Если ты убьешь его, это может привести к непоправимому! Я скажу тебе, где взять эту вещь, но не убивай моего оруженосца!
Он метнул в меня нож! Если б не сэр Амори, он убил бы меня!
Это именно то, чего он добивается. Убей его – и проклятие падёт на тебя и всех присутствующих! Это не игрушка, это мощное оружие!
- О чем он говорит? – тон Сен Клера был жестким, и барон не сомневался, что если он не ответит, вопрос будет задан снова, в гораздо менее вежливой форме.
- А ну, все заткнулись и дали мне поразмыслить! – рявкнул хозяин замка.
Он осмотрел присутствующих. Слуги беспокойно перешептывались, шут свернулся клубком на полу, сэр Осберт смотрел с нескрываемой ненавистью и страхом, храмовник же казался бесстрастным, но в глубине его глаз то и дело пробегали злые огоньки. Все смотрели на де Макона, ожидая дальнейших распоряжений. Томас Рокингемский лежал в большой луже крови, широко раскрытыми глазами глядя в закопченный потолок.
Айлуфа была единственной, кто никак не отреагировал на грозный приказ хозяина. Она подошла вплотную к убитому, и на лице её была искренняя жалость. Она что-то пробормотал, обращаясь к де Макону, и возможно, это была последняя капля, переполнившая чашу его, и так невеликого, терпения.
- Пошла вон, старая ведьма, и забери с собой эту мерзость! – барон Жеро отпихнул ее ногой, подходя к сэру Осберту.
Женщина потеряла равновесие и упала прямо на мертвеца, уронив свой свёрток и перепачкавшись в крови. Она барахтались, пытаясь одновременно удержать свой свёрток и подняться, но руки скользили по алой жиже и она падала обратно. Это выглядело одновременно жутко и жалко, а вязавшие молчаливого Стивена стражники ещё и добавили неразберихи. Наконец, кто-то из них протянул старухе руку.
- Я жду ответа, Жеро. – Сен Клер не двигался с места.
Рядом с ним стоял сэр Этьен, и выражение его лица понравилось барону ещё меньше.
- Что ж, господа, мне не остаётся ничего другого, нежели поговорить с вами наедине. Эй, Герард,- бросил он начальнику своей стражи, – свяжите этого паршивого шута покрепче и оставьте нас. И заберите с собой эту падаль и вооон ту ещё не падаль. – он указал рукой на едва успевшую привстать на колени Айлуфу.
Та подняла голову, посмотрела на де Макона. Взгляд её был абсолютно, совершенно безумен и в нем проглядывало что-то, бесконечно далёкое от человека. Так мог бы смотреть медведь, разбуженный посреди спячки в его пещере, не до конца проснувшийся и прикидывающий, как бы ему поступить с этими жалкими существами, посмевшими потревожить его покой.
Потом она медленно шевельнула рукой, начертила в воздухе окровавленным пальцем две вертикальные черты, и одну косую, перечеркнувшую их слева направо.
Еле открыв рот, прошептала что-то типа: “Хагал”.
Повернулась, покрепче прижала к себе свёрток, и вышла из зала, ни на кого не глядя.
Слуги убрали труп и увели арестованного, оставив господ наедине с пленниками. Хамон приподнялся по приказу своего господина, и прислонился к стене. Рот у него был заткнут, а руки крепко связаны. Забытая лютня валялась в темном углу.
Хозяин замка и двое его соратников переглянулись.
- Ну, ничтожество? – прорычал барон.
Сэр Осберт тяжело вздохнул, бросил быстрый взгляд на оруженосца, пошевелил плечами связанных за спиной рук. Прочистил горло.
И начал рассказывать.