Кошки у меня не было. А все остальное действительно было так. Но я не была ущербной или как меня тут пытались выставить глупой, необразованной, толстухой. Это было не так. Да я работала в магазине, но была окружена прекрасными людьми, готовыми там помочь, тут одолжить денег. Может мне просто везло на таких людей. И я была счастлива. В окружении друзей, коллег и любимых книг. Да у меня не получилось с личной жизнью. Возможно, в этом действительно моя вина. И у меня и правда, лишний вес. Но я так люблю вместе с любимой вкусняшкой, посидеть перед телевизором с каким-нибудь интересным фильмом. Или взяв вазочку мороженного, углубиться в новый роман.
Нужно ли меня за это осуждать или судить? Я так не думаю. Возможно, моя жизнь и не вписывается в рекламный ролик с идеальной фигурой, тремя детьми и мужем миллионером, но это моя жизнь. И она такая, какая есть. И она, в конце концов, еще не закончилась. И ведь никто не знает что там за поворотом?
В общем, от подруги я сбежала. Разыграла срочный звонок и сбежала. И вот вызвать бы мне такси. Но с деньгами было как-то не очень. И я пошла на остановку. И там выяснилось, что нужный мне автобус будет только через два часа. И вот я одна в душном, провинциальном, краеведческом музее. Я всегда любила музеи. Пока был жив папа, он всегда меня таскал еще маленькую на выставки и вернисажи, которые проходили в городе. А потом мама старалась всячески поддержать эту традицию. Лучше не съесть лишний бутерброд, но зато съездить в другой город на экскурсию. Всегда говорила мне она. И я всегда любила картины. Они меня завораживали.
И вот я стою ни перед чем не примечательным пейзажем. Неизвестный художник. Пейзаж отображал виды вокруг города. И вдалеке виднелась местная усадьба. Сейчас, увы разрушенная. Сколько же таких усадеб разрушено сейчас. Но вот на картине она еще целая. На переднем плане мостик, деревянный такой. И пруд, или речка, а в нем лебеди белые плавают. Просто идиллия. Только вот стандартная до ужаса. На картине нет ни изюминки, ни толкового содержания. А эти лебеди вообще мне коробку конфет напомнили.
Я была во всем зале одна. Несмотря на воскресный день, народу не было. Лето, жара, хочется купаться, а не по музеям ходить. Смотрители музея, продав мне билет, посмотрели - да и отпустили с миром. Не похожа я на разрушительницу витрин или вандала с кислотой. И вот я стою ни пред чем не примечательной картиной и чувствую что-то странное. Мне ужасно хочется до нее дотронуться. Вот просто до зуда в ладонях. Раньше я никогда не испытывала подобного, и прекрасно знаю, что делать этого нельзя.
Что все манипуляции нужно проводить в перчатках. А вот таким как я - лучше вообще не прикасаться. Что недаром все достаточно ценные полотна под стеклом. Но вот почему то ужасно хочется. Хочется, перехочется.
Я развернулась и пошла в следующий зал. Побродив по ним, я поняла, что время на исходе. Нужно уходить, иначе опоздаю на автобус. И вот отправляясь на выход, я опять прохожу мимо притягивающего, словно магнитом полотна. Да что ж такое то! Я воровато оглядываюсь. Чувствую себя просто мальчишкой, который тыкает в глаза и клюв бронзовой птице в музее в одноименной книге. Но они там клад искали, и у них клюв открывался. А что может открыться у картины то? Почему я не могу удержаться?
Я аккуратно, подушечками пальцев провела по раме. Обычной резной раме, какая бывает у сотни картин. А потом медленно и завороженно прикоснулась к картине. Я дотронулась до деревянного мостика с изогнутыми перилами, а потом меня стала неудержимо манить вода. Вот я и дотронулась до этой манящей водной глубины.
У меня закружилась голова. Наверное, жара. Но потом пришло другое. Я от нахлынувших ощущений даже зажмурилась. На меня вдруг подул ветер, холодный. Как из распахнутого случайно зимой окна. Морозный и жгучий. Я пила его и мне даже показалось, что я куда-то лечу. Растворяюсь в этом холоде. После летней, одуряющей жары, этот холод не показался мне могильным и страшным. Наоборот. Я приняла его с восторгом. Страха не было, только удовольствие и наслаждение. Я покрепче зажмурила глаза и продолжала наслаждаться холодными иголочками снега. Иголочки впивались в меня, делая легче и невесомее.
А дальше произошло то что, наверное, следовало ожидать. Заорала сирена.