— Вы еще даже не помолвлены.
Ее отец, казалось, не был так обеспокоен тем, что я остался наедине с Крессидой. Я уже сорвал ее вишенку, и именно поэтому мы были здесь в первую очередь. Он благосклонно кивнул, что чуть не заставило меня ударить его. Крессида встала с наигранной застенчивой улыбкой. Она положила свою руку на мою и хихикнула, когда я повел ее к выходу. Я молчал, пока мы не дошли до библиотеки, затем я сбросил руку и рыцарский поступок.
— Амо, в чем дело? — спросила она, как будто не знала.
— Прекрати это притворство. Ты знаешь, что я тебя не выношу. Неужели ты хочешь строить брак на этом?
Крессида пожала плечами.
— Мне все равно. Ты изменишь свое мнение обо мне, когда узнаешь получше.
Я сильно сомневался в этом. Она говорила гадости о моей сестре в один из самых тяжелых периодов ее жизни. Она относилась ко всем, кого считала ниже себя, как к дерьму, и была тщеславна, как блядь. — Найди парня, который купится на твою чушь и будет поклоняться земле, по которой ты ходишь, потому что это буду не я.
Ее лицо сжалось, но потом она мило улыбнулась и, подойдя ближе, коснулась моей груди.
— Я подарила тебе подарок, свою девственность, разве это не считается за что-то?
— Я бы вернул ее, если бы мог, — прорычал я. Мне было все равно, что сказать это тоже бесчестно. Я был современным человеком, а не британским джентльменом.
Она покраснела.
— Но ты не можешь. Ты обесчестил меня. Тебе повезло, что никто, кроме моей семьи, еще не знает об этом. Это бросило бы на тебя дурной свет.
— И на тебя, — сказал я. Но она была права. Хотя это и не погубит меня, но вызовет много дурной крови и заставит многих традиционалистов требовать, чтобы я не становился капо.
Она снова прижалась ко мне, ее нижняя губа выпятилась. — Не будь таким, Амо. Я знаю, что нам будет весело, — я стиснул зубы. Она опустилась на колени прямо в библиотеке и расстегнула мою ширинку. Покачал головой, не в силах поверить, что она собирается отсосать мне, когда наши семьи в коридоре. Я был «за» интересные места, но не тогда, когда туда могла зайти моя мать.
Она вытащила мой член, который твердел, несмотря на мою неприязнь к ней, снова хихикнула и облизала губы.
Моя досада взяла верх над гормонами, и я схватил ее за руку, потянув к себе.
На ее лице мелькнуло замешательство.
— Ты не можешь ожидать, что я снова уничтожу твою честь, — в моем голосе звучал сарказм.
Она пожала плечами, когда я засунул член обратно в штаны и застегнул ширинку.
— Твоя потеря.
Я усмехнулся, покачав головой.
— Крессида, я не говорил, что стану монахом. То, что я не буду прикасаться к тебе, пока мы не поженимся, потому что не вижу ни одной чертовой причины, не означает, что я не буду трахать всех остальных женщин, которые бросаются на меня.
— Могу сделать то же самое, знаешь? Позволить другим парням иметь меня.
Я ничего не сказал, только дерзко посмотрел на нее. Она сделала бы мне величайший гребаный подарок всех времен, если бы позволила парню трахнуть ее до того, как я официально прикоснусь к ней. Тогда я буду свободен от нее.