Черные спортивные штаны низко сидят на его бедрах, облегая упругую задницу, эластичная ткань на его толстых бедрах, как будто их нарисовали, а не натянули.
Он выглядит так, словно не излучает никакой энергии, легко прижимая темноволосого Криса к стене за его бледную шею, лицо Криса такое красное, что приобретает почти фиолетовый оттенок.
Моя голова наклоняется сама по себе. Восхищение сменяет страх, когда я смотрю на спину моего спасителя.
Его темные волосы по бокам выбриты почти до верхней части головы, на макушке они длинные и заплетены в замысловатые косички, все завязаны сзади и закреплены тонкой лентой на макушке. Он — шедевр. То, как он одет, выпуклость его бицепсов, напряжение сухожилий и выступающие зелено-голубые вены под кожей.
Весь этот огромный парень напряжен. Такой твердый, что его можно высечь из мрамора.
Его рука сгибается, надавливая сильнее, и я думаю, что теперь он полностью перекрывает Крису доступ воздуха. Бледные пальцы отчаянно вцепляются в татуированное предплечье, удерживая его в заложниках. Но парень, кажется, даже не вспотел, не вздрагивает, похоже, ничего не делает, очень похож на статую, за исключением тяжелого подъема и опускания спины. Резкое, неровное дыхание вырывается из его груди.
И как раз в тот момент, когда я думаю, что мужчина, который прикасался ко мне, вот-вот упадет в обморок, а его темные глаза закатываются, из главной комнаты подходит другой парень. Я впервые осознаю, что, кроме динамиков, все тихо. Все смотрят, и кажется, что зал коллективно затаил дыхание.
Новоприбывший — высокий, широкоплечий, такого же телосложения. У него светлая кожа, светлые глаза, черные волосы. Он не прикасается к красивой татуированной статуе, вместо этого оставляет пространство между ними, не давя на него.
— Кинг, чувак. — говорит новоприбывший. И очень тихо он бормочет: — Тебе нужно опустить его.
И вот так мой спаситель, Кинг, отпускает свою хватку, делая один шаг назад, и Крис падает на пол с болезненным стоном и громким стуком. Отрывистый кашель вырывается из его покрытого красными отпечатками пальцев горла. Но он ничего не говорит, не смотрит свирепо, и черноволосый голубоглазый спаситель опускается на корточки, хватает Криса за загривок и шепчет что-то, чего я не слышу. Хотя я предполагаю, что это что-то зловещее, потому что, быстро сжав шею Криса, здоровяк вскакивает на ноги, оставляя Криса валяться на полу.
Сложив ладони рупором у рта, запрокинув голову, он воет по-волчьи, выкрикивая:
— Давайте напьемся, суки!
В комнате воцаряется радостный хаос, но я ничего не слышу за собственным стуком сердца, отдающимся в моих гудящих барабанных перепонках, уставившись в спину моего безмолвного героя.
Я никогда не думала, что меня нужно будет спасать. Не думаю, что когда-либо кто-то делал это раньше, но потом, после всего, что произошло за последний год, я действительно больше не знаю, кто я, черт возьми, такая.
После него — нет.
И тут парень с татуировками поворачивается ко мне лицом.
Пронзительные серые глаза пригвождают меня к месту, его правая бровь проколота, серебряное кольцо в дуге поблескивает, а его густые брови идеальной формы слегка сведены вместе.
Кинг делает шаг вперед, ближе, жар исходит от его полуобнаженного тела. Он подходит все ближе, не сводя с меня глаз. Это вызывает у меня зуд, желание опустить взгляд, уставиться себе под ноги, а затем тихо выскользнуть через заднюю дверь, вернуться в свое общежитие и спрятаться под простынями.
Но я не могу заставить себя сделать это.
Я поймана в ловушку, на крючке, и, как ни странно, я не чувствую даже отдаленного удушья, когда он входит в свободное пространство передо мной. Я выгибаю шею, совсем чуть-чуть, во мне шесть футов, а он выше на несколько дюймов, и я могла бы так же легко поднять на него глаза, но чувствую себя покоренной. Мгновенно. Как будто я должна перевернуться и показать ему свой живот или что-то еще, что является человеческим и менее смущающим эквивалентом.