Мартинес посмотрел на диктатора — тот засопел от замаскированного упрека. Теперь Лопес действовал совсем не так как раньше, его бросило в противоположную крайность. Знания произвели на него потрясающее воздействие — он стал намного более осторожным, зная, что за год союзников по «альянсу» не сломить, и две-три победы над врагом не склонят фортуну на его сторону. Война затянется, и потребуется вначале вышибить «слабое звено», чтобы обрести надежду на более счастливый для страны исход.
— Знаю, дон Алехандро, но сердце болит, когда вижу вражеские флаги над нашим фортом. Нужно было дать им сражение, а не отступить в «бегстве», пусть притворном, да еще специально бросив пушки.
— На войне обман и коварство являются таким же инструментом, как и оружие с тактическими приемами. Зато «союзники» теперь полностью уверились в совершенной «неподготовленности» наших войск, а солдат считают «трусами», что сбежали при первом штурме. К тому же наше вооружение они будут считать совершенно никчемным, а это еще больше увеличит самомнение, и что хуже для них — презрение к нам. А мы ведь специально оставили весь хлам, который только и смогли собрать, а они ему радовались как дети. А все гладкоствольные пушки годятся только на переплавку, да украшать музеи — бесцельный и напрасный расход пороха.
Мартинес еще раз посмотрел на расположение войск противника, затем перевел подзорную трубу на мелькающие по возвышенностям красные мундиры — этому батальону специально оставили старую форму, чтобы ввести врага в заблуждение. Как и побросали полевые гладкоствольные пушки и немногие ружья с кремниевыми ударными замками. А потому аргентинцы с бразильцами захватили множество трофеев, но для них совершенно бесполезных. И даже хуже того — «легкие победы» обычно действуют на войска и генералов «опьяняюще», гордыня растет пропорционально этому. А вот она на войне никого до добра не доводила, это прямой путь к поражению. На этих болотах президент Митре положит всю свою «союзную» армию без всякой пользы, главное чтобы у парагвайцев при этом значительных потерь не будет. Сдерживать наступление среди трех узких проходов в болотах можно долго и малыми силами одной легкой пехоты, благо все егерские роты уже получили новое обмундирование с берцами и накидками, и вооружены винтовками «парагвай» — так стали именовать переделки «энфилдов».
— Лучше будет, если мы их выморим здесь — без продовольствия вражеские солдаты или сдадутся в плен, либо вымрут от болезней — места гиблые, тут смерть под каждым кустом сидит.
Алехандро посмотрел в подзорную трубу — лагерь союзных войск, разбитый на берегу у взятого форта впечатлял своими размерами. Многие тысячи палаток, навесов и повозок буквально засыпали все побережье, стиснутое подступающими кустарниками, которые сейчас безжалостно вырубали. Местность самая неблагоприятная для долгого нахождения тут людей — скоро начнется повальная дизентерия, видно как в реке моются и справляют нужду, поят и чистят лошадей, и оттуда же берут воду для котлов — костры горели во множестве. Ведь не менее пятнадцати тысяч солдат сгрудилось — десятка полтора батальонов пехоты и три кавалерийских полка, полсотни пушек, много обозных повозок. Такую прорву людей кормить надобно, и не раз в день, и досыта да и лошадям фураж требуется.
— Хм, посмотрите внимательно, «хефе» — они воду пьют «сырую», не кипятят — понос скоро начнется, причем повальный, и это хорошо. Люди начнут слабеть, терять силы, строй потихоньку станет редеть, потом число заболевших превысит здоровых, и «союзники» сами себя изведут без нашего участия. Главное, выбить у них корабли — после того как исчезнет надежда на эвакуацию, они сами будут просить взять их в плен.
— Вы правы, дон Алехандро — они хлебают воду прямо из реки!