Лицо Рина скривилось от боли, но он сдержанно ответил:
— Прости, Надя… Но, пожалуйста, отпусти — мне больно...
Надя сразу отстранилась. Повисла неловкая тишина. Рин прервал её, стараясь говорить спокойно:
— Надя, не могла бы ты принести воды?
— Конечно. Сейчас сбегаю.
Услышав громкие голоса, в комнату вбежали взволнованные Александр и Агата. Надя с облегчением на лице пронеслась мимо них на кухню за водой.
Рин отвёл взгляд. Александр и Агата подошли ближе. Агата молча придвинула стул к кровати и села рядом. Сдержанно, но с искренней заботой в голосе, она спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Рин сидел на кровати и, не сводя взгляда со своих ног, почти шёпотом ответил:
— Всё хорошо.
— Рин, ты всегда говорил, что у тебя всё хорошо. Мы старались не давить на тебя, думали, ты просто замкнутый… старались подстроиться. — Голос Агаты дрогнул. — Мы считали тебя взрослее, чем ты есть. Думали, ты справишься. Забыли, что ты ведь всего лишь ребёнок. Это мы виноваты.
Агата тихо заплакала и закрыла лицо руками.
— Это не так! — внезапно закричал Рин, так и не подняв взгляда.
Агата опустила руки, посмотрела на него и едва слышно сказала:
— Рин, взгляни на меня.
Рин застыл, не двигаясь. Он даже не пытался повернуть голову — как будто малейшее движение могло выпустить наружу всё то, что он сдерживал. Его голос прозвучал хрипло, срываясь, будто слова застревали в горле:
— Я не могу… Мне очень стыдно перед вами. Вы столько сделали… спасли меня, приютили, относились с теплом… А я… Я не хотел вас обременять. Но вместо благодарности сделал это…
— Ты никогда не был для нас бременем, — мягко сказала Агата. — Наоборот, ты казался нам удивительно взрослым и сильным мальчиком.
Она не отводила от него взгляда. а Рин сидел, словно окаменев, не поднимая головы.
— Рин… пожалуйста, взгляни на меня.
Он всё-таки решился и осторожно поднял глаза. Перед ним — два уже родных лица. Александр, всегда сдержанный, теперь выглядел взволнованным. А лицо Агаты… он запомнит его навсегда: осунувшееся, с тенями под глазами от бессонных ночей, со следами слёз — и всё же тёплое, озарённое мягким весенним светом, проникавшим в комнату.
Рину стало невыносимо горько. Эти люди так беспокоились о нём, а он…
Он расплакался и сдавленно произнёс:
— Простите меня… пожалуйста… простите…
Агата тоже не смогла сдержать чувств. Она крепко, но осторожно обняла его. Александр стоял рядом, сдерживая эмоции, но в его взгляде читалось явное облегчение. У приоткрытой двери стояла Надя. Она держала в руках стакан с водой и тихо плакала, прислонившись спиной к стене.
— Рин, что бы ни случилось, ты всегда будешь желанным в этом доме. Ты нам нужен, — со слезами на глазах прошептала Агата, обнимая его.
— Угу… — только и смог вымолвить Рин, уткнувшись ей в плечо.
***
После того инцидента Рин изменился. Он стал иногда улыбаться, охотнее вступал в разговоры и делился своими мыслями. Это несказанно радовало всех в доме.
Хотя формально он уже был усыновлён, и на именной табличке значилось: Дегтев Рин Александрович, — Рин всё равно не называл Агату и Александра по-семейному. Но они об этом даже не задумывались — для них он и так был родным.
— Рин, Надя, нам уже пора выходить, а то опоздаем на проверку! — крикнула Агата, обуваясь.
— Да! Идём! — отозвалась Надя, выбегая из комнаты.
— Надя, я ведь вчера просил тебя заранее подобрать себе одежду, — ворчал Рин, догоняя её.
— Ничего ты не понимаешь! Это ведь знаменательное событие, значит, и выглядеть нужно соответствующе, а не как ты! Хоть бы раз пошёл и купил себе нормальную одежду, а не отнекивался, — недовольно отчитывала его Надя.
Сегодня и правда был важный день — не только для них, но и для всей Империи Азат. Каждый год, в конце весны, по всем её уголкам разъезжались проверяющие, чтобы отобрать детей, пригодных к пути культиватора. Надя была воодушевлена, в отличие от Рина. Все в семье, кроме неё, знали: у Рина нет даньтяней. Это было указано в его именной табличке.