Двое воинов стояли у входа, неподвижные, как статуи. Их шлемы были сняты, но лица оставались скрыты в тени капюшонов. Один из них, высокий и широкоплечий, медленно провел латной перчаткой по лбу, стирая пот, который все еще сочился из пор, несмотря на остывший воздух.
-Еще несколько дней, — произнес он глухо, выражая усталость в своем тоне.
Второй, поменьше ростом, но с таким же мертвенным взглядом, повернул голову, не меняя позы.
-Ты считаешь дни, Малантур? — в его тоне не было насмешки, лишь холодное любопытство.
-Я считаю расстояние, — ответил первый. -Каждый шаг по этим пескам — шаг ближе к цели, и дальше от тени Карракса. И прекрати упоминать былое имя.
Тишина сгустилась между ними. Где-то за стеной шатра послышался хриплый смех пиратов, но здесь, в этом углу тьмы, этот звук казался чужим, почти оскорбительным.
-Ты много говоришь... — сказал второй, и теперь в его голосе проскользнуло что-то, что могло бы быть предупреждением.
Малантур не ответил сразу. Его пальцы сжали край плаща, черная ткань хрустнула, как старая пергаментная кожа.
-Я служу. Как и ты.
Больше слов не последовало.
Где-то в глубине шатра звякнул металл — кто-то проверял оружие перед сном. Оба альмерийца повернулись к звуку, их руки сами потянулись к эфесам мечей.
Но атаки не было. В этот раз.
И все же они оставались настороже.
Всегда.
Шатер Агандаура, черный и безмолвный, возвышался над барханами. Охрана была излишней – предводитель не боялся ни пустыни, ни своих людей.
В помещение предводителя альмерийцев вошел молодой пират, чуть пригнувшись под тяжелым пологом шатра. Этот наемник отличался от своих колег, тем, что с виду был одним из капитанов – пиратская треуголка, капитанский кожанный плащ. Но от других, его отличало, то, что он был один, без команды.
Внутри было душно, несмотря на ночную прохладу - воздух пропитали запахи раскаленного металла и чего-то горького, вроде полыни. Молодой капитан остановился в шаге от ковра, не решаясь ступить дальше без приглашения.
Агандаур сидел в глубине шатра, его корона-шлем едва улавливала свет единственной лампы. В темных глазницах мелькнул холодный блеск, когда он поднял голову.
— Подойди ближе, — голос альмерийца напоминал скрип железа по камню.
Пират сделал два осторожных шага, но щелкнул застежкой на своей перевязи, давая тонкий намек, что предпочел бы перейти быстрее к делу.
Тень за столом пошевелилась.
— Ты знаешь... — голос все также напоминал скрип ножен по ржавчине, — ...как пахнет гниющая плоть в пустыне, наемник?
Пальцы молодого мужчины непроизвольно сжали эфес ножа.
— Знаю. Но мне больше нравится запах золота. Где мой задаток?
Из темноты раздался металлический скрежет — Агандаур провел когтями по карте. На пергаменте остались четыре влажных борозды.
— В Стурлуре. — Он толкнул кубок, и черное вино растеклось по схемам укреплений. — Три баллисты. Ни одного выстрела когда мы подойдем.
Пират резко засмеялся:
— Хорошая шутка! Я должен в одиночку...
— Ты должен, — воздух в шатре вдруг стал густым, как в склепе, — потому что я не терплю глупцов и провалов.
Молодой капитан замер, он ожидал, что это будет очередной заказ одинокого наемника, но выглядело будто он в подчинении, как рядовой солдат.
— Через три дня, — прошипел Агандаур, — если хоть один болт просвистит над моей головой... — Его перчатка сжала кубок, и бронза застонала.
— Я сделаю, что смогу. - голос капитана дрогнул впервые за вечер.
Собеседник вдруг резко встал, его тень накрыла пирата целиком.