Обе линии были уничтожены вскоре после того, как в шестнадцатом веке другие семьи решили упростить свои имена, чтобы соответствовать изменившемуся законодательству того времени. Дома Мелеагра и Беллерофонта были признаны недостойными дальше участвовать в охоте. В голосовании участвовал даже прóклятый род Ясона. Мелеагра выбрали, потому что члены клана были потомками бастарда, а Беллерофонта – потому что их предок умер, вызвав ненависть богов, и только сам Зевс смог бы принять искупительную жертву от павшего героя[25].
– А я думал, что Геркулес… Геракл? Что он скакал на Пегасе? – удивился Майлз. – Хочешь сказать, что в моем любимом мультфильме неправда?
Лора вздохнула.
– Сейчас я задам трудный вопрос, – замялся Майлз, – но что именно случилось с остальными членами твоей семьи?
На мгновение Лора растерялась, не зная, с чего начать.
– Существует такое правило – основа нашей веры, – что только мужчинам, в частности, избранному главе каждого рода, позволено претендовать на власть бога. – Лора напряглась и снова почувствовала злость. – Только мужчины могут стать наследниками как смертной, так и бессмертной силы. Если в роду есть лидер мужского пола, всегда известно, кто станет его преемником. Если этот архонт падет или вознесется к бессмертию, власть перейдет к его сыновьям или брату, или племяннику. Когда род собирается на следующий Агон, они голосуют за того мужчину, который получит этот титул.
Когда-то она тоже верила в это – больше, чем верила. Даже ребенком Лора с радостью умерла бы за всех мужчин, только чтобы сохранить жестокий порядок в их мире. Но сейчас эти слова вызывали у нее лишь горечь, граничившую с отвращением.
– Они и в самом деле так ущемляют женщин? – спросил Майлз. – Даже сейчас?
Ноздри Лоры раздувались, она сделала шумный вдох.
– Прошли столетия, пока наконец женщинам не разрешили охотиться, да и теперь только избранным позволено образовывать отряды, которыми управляет сам архонт. Уж не знаю, специально это было придумано или вышло случайно, но четырнадцать циклов назад Тайдбрингер обрела божественность. И не от кого-то там, а от одного из первых богов, от Посейдона.
Странно было чувствовать и гнев, клокочущий в глубине души, и симпатию к новой богине. Лору учили ненавидеть ее, винить в том, что случилось с Домом Персея. Ей постоянно внушали, что Тайдбрингер совершила ошибку. И не потому, что смертный убил бога и занял его место. На это посягнула женщина, а это нарушало порядок вещей.
– Хорошо, но почему леди Посейдон связывают со смертью твоего… Дома? – спросил Майлз, осторожно подбирая слова. – Ты, кажется, говорила, что новые боги защищают свою семью и служат ей?
– В том-то и дело. Даже Персеиды избегали Тайдбрингер, и ей пришлось скрываться во время всех последующих Агонов, ведь у нее не было семьи, которая могла бы ее защитить. Кланы видели в ней прямую угрозу мироустройству. Раньше никому и в голову не приходило, что женщина способна вознестись, пока Тайдбрингер не сделала этого. Опасность видели уже в самой идее…
Майлз вздохнул.
– Похоже, я знаю, к чему все идет.
– Чтобы подобного больше не повторилось, другие семьи, возглавляемые архонтом клана Кадма, уничтожили почти весь Дом Персея в последний день того Агона, когда убийство других охотников еще допускалось, – продолжила Лора. – Помимо Тайдбрингер, выжил мой прапрадед – он решил остаться в университете вместо того, чтобы участвовать в том цикле.
– Ничего себе, – пробормотал Майлз.
– Другие кланы решили сохранить ему жизнь, чтобы мучить другим способом – унижением. Они поделили запасы оружия и доспехов Персеидов, их прибыльные империи судоходства и текстильного производства, а еще передали главе рода Кадма величайшее наследие семьи.
Эгиду. Щит Зевса с головой Медузы Горгоны, который во многих битвах находился в руках его любимой дочери Афины. Сам главный бог-олимпиец вручил Эгиду Дому Персея, чтобы помочь им в охоте. Щит, способный вызывать молнии и одним своим видом вселяющий нечеловеческий ужас в сердца врагов.
Эгида была предметом всеобщей зависти, и остальные Дома таили обиду на Персеидов за то, что те получили наследство, считавшееся высшим. На протяжении веков соперничавшие кланы уничтожали другие символы власти, чтобы не допустить их использования.
Но только представители семьи могли использовать дары, принадлежавшие их Дому. Кадмиды, может, и украли Эгиду, но никто из них не мог ею владеть. Так что истинная причина того, почему удалось выжить ее прапрадеду и почему пощадили и саму Лору, была еще более чудовищной – когда умрет последний из Персеидов, исчезнет и Эгида.
– Вот это да… – медленно произнес Майлз. – Но, выходит, твоя семья… твои родители…
– И сестры.