– Будем импровизировать. Помнишь, в подсобке куча мешков для мусора была.
– А не разъест? И потом, мы же хотели эти мешки для сбора дождевой воды приспособить.
– Скорее всего разъест, – кивнул я. – Но не сразу. А для воды что-то еще придумаем, у нас же еще рулоны строительной пленки есть, тоже можно водосборник устроить. И вообще нам, как Мальчишу с Кибальчишем, пока надо всего-то день простоять, да ночь продержаться.
Блинов оглянулся на меня с удивлением, явно прикидывая, не начала ли у напарника ехать крыша от пережитого напряжения и я поспешил развить мысль.
– Это я так, образно. А если серьезно, то просто очень сильно надеюсь, что на длительную осаду этих гоблинов не хватит. На отряд воинов, которые в длительный набег ушли, они не сильно-то похожи. Скорее всего, тут у нас имеются охотники ближайшего племени, решившие посмотреть, что за хрень у них на подведомственной территории появилась, да еще наверняка со спецэффектами до небес. А значит, пока они здесь тусуются, дома их потомство с бабами и стариками последний хрен без соли доедает – вряд ли у них большие запасы пищи есть, уровнем развития не вышли.
Интерлюдия. Борекс Железнорукий.
Интерлюдия. Борекс Железнорукий.
— Так значит, твои охотники нам не врали, – Борекс Железнорукий потер свой лоб той самой железной рукой, из-за которой его род и носил свое прозвище. Боевая перчатка, созданная для своего друга верховным жрецом Арфеста, повелителя вулканов и металлов, передавалась от отца к сыну уже лет пятьсот. И при этом не ржавела, не ломалась, могла крошить камни, а также оставалась приятно прохладной – хоть суй её в костер, хоть опускай в ледяную воду, вытащенную из глубокого колодца. Обычно прикосновение благословенного богом артефакта весьма благотворно действовало на разум опытного торговца, к пятому десятку лет начинающему все хуже и хуже переносить дневную жару. Но в этот раз даже фамильная реликвия не смогла привести в порядок мысли Борекса, что скакали в разные стороны подобно зайцам, в стаю которых вломился голодный саблекрыс. — Та магическая буря, которую почувствовали все шаманы, друиды и страдающие от больной поясницы старики, действительно зародилась здесь. И она оставила после себя два дворца: один полуразрушенный, другой полупостроенный.