Где-то в районе ключицы слева и в боку было очень мокро и горячо. Кондрат всегда надевал под рубашку бронежилет, так как не знаешь, какой сюрприз преподнесёт тебе город. Но если бы все преступники всегда стреляли ровно в бронежилет…
Он ощутил, как на него наваливается слабость. Не было ни страха, ни сожалений. Всё равно это был грязный проклятый город, огромное чудовище, которое рано или поздно сожрёт тебя и выплюнет, оставив лишь оболочку. Даже удивительно, что он так долго продержался, оставаясь по-своему чистым от всего этого дерьма. Ещё и девчонку спас…
Сирены были всё ближе и ближе. Но вряд ли они успеют хоть что-то сделать. Кондрат чувствовал, как смерть хватает его за горло, как давит скелет здания, становясь последним, что он увидит в своей странной, жестокой и слегка безумной жизни.
Этот город, огромное чудовище, наблюдало за ним своими глазами из света небоскрёбов. Прожорливая тварь, охотная до человеческих жизней, она никогда не упустит своего, и, если не смогла сожрать девушку, теперь предвкушала его смерть.
И в этот момент детектив увидел прямо перед собой девушку.
Он даже не заметил, как она успела избавиться от верёвок и подойти к нему. Зато сейчас мог куда лучше разглядеть ту, ради которой поймал две пули. И надо признать, она была удивительно красивой, не тронутой грязью города, точно совсем не из этих мест. Но куда больше его поразили её глаза, глубокие и гипнотизирующие…
А ещё девушка была удивительно спокойной для той, кто недавно был в руках маньяка, слишком собранной и… расчётливой…
В душе Кондрата мелькнуло сомнение и лёгкая тень волнения, а в того ли человека он стрелял вообще.
Его рука невольно сжала пистолет, но сил поднять его уже не было. Будто прочитав мысли детектива, незнакомка улыбнулась и присела перед ним. Кончики её холодных пальцев коснулись его висков.
— Скоро всё пройдёт… — её голос был тихим и мелодичным, но каким-то странным. Словно пропитанный чем-то, какими-то нотками, которые меньше всего ожидаешь услышать в голосе юной девушки.
Сирены были всё ближе и ближе. Отблески проблесковых маячков уже мелькали на скелете недостроенного здания, когда Кондрат сделал последний вздох. Мир вокруг окончательно потемнел, но её глаза, удивительно яркие и голубые, продолжали светиться во тьме, преследуя его, наблюдая за тем, как он покидает этот мир…
Он просыпался.
Именно с этим Кондрат мог бы сравнить своё пробуждение. Его сознание будто выныривало из темноты, и вместе с этим мысли становились более чёткими и упорядоченными. Но самое главное — ощущения. Они были первыми, что встретили его, а может и послужили причиной его пробуждения.
И первым был яркий свет. Настолько яркий, что даже через закрытые веки он резал по глазам, заставляя Кондрата жмуриться.
А следом пришёл и холод. Мягкий и в то же время настойчивый, который пробирался под его кожаное пальто, пока ещё мягко окутывая его тело со всех сторон. Бодрящий и даже приятный, позволяющий быстрее прийти в себя.
И уже после пришли звуки, самые разные, от журчания воды до лёгкого потрескивания со всех сторон.
Слишком яркие и чёткие, чтобы быть галлюцинацией, и в то же время… холод и… снег? Он чувствовал снег под собой?
Кондрат заставил себя открыть глаза и сесть, окончательно приходя в себя. Солнечный свет ослеплял, и он невольно прикрыл глаза ладонью, жмурясь так, что глаза стали двумя маленькими щёлками. И то, что он увидел, ему…
Понравилось? Не понравилось?
— Что за чёрт… — только и смог выдавить из себя Кондрат, оглядываясь.
Место, где сейчас он находился, мало походило на места, к которым Кондрат привык. Повсюду был чистейший снег, и сам он сейчас сидел в снегу, который глубиной был не меньше, чем по колено. В метрах пяти от него шумела и пенилась река, сбегавшая вниз по склону. По оба берега от неё, отступив на почтительное расстояние, возвышались ели, накрытые снегом.