Ванесса выглядит нервной, но, похоже, она знает, что лучше не спорить с дочерью.
— Как хочешь, Хейван, — говорит она с силой, которую я уверен та не чувствует.
Хейван жует внутреннюю сторону щеки, обдумывая ситуацию. Если она похожа на меня, то, скорее всего, обдумывает самый простой способ помучить меня.
— Хорошо.
Она знает, что сможет причинить мне еще больше боли, если позволит отвезти ее домой. Трудно гордиться, когда я стану объектом ее издевательств, и все же ловлю себя на том, что сдерживаю улыбку.
— Спасибо, — тихо благодарю Ванессу, которая выглядит, мягко говоря, недовольной. — Поехали.
Я открываю пассажирскую дверь своей машины, и когда Хейван забирается внутрь, киваю Хадсону, без слов благодаря за то, что тот меня прикрывает.
Он кивает в ответ со взглядом, говорящим, что мне лучше быть вежливым.
Чтоб меня. Мой собственный близнец ведет себя так, будто я здесь враг. Как будто я могу причинить вред собственной дочери?
Я сажусь за руль и завожу двигатель, благодарный за ровный гул V8 с наддувом, который прорезает некомфортную тишину.
— Отличная тачка, — замечает Хейван и трогает все кнопки и ручки. — Это настоящая кожа? — Она проводит руками по сиденьям, и я замечаю, что у нее длинные изящные пальцы, точно такие же, как у Ванессы.
— Да. — Я смотрю на дорогу, чувствуя себя неловко с таким ценным грузом.
— У меня есть джип, — говорит она. — Это кусок дерьма.
Я и в хороший день не очень-то умею разговаривать, поэтому ворчу, как гребаный пещерный человек.
— Ну и каково это?
Краем глаза я вижу, что она смотрит на меня.
— Что?
— Быть миллионером.
Я проигрываю битву со своими глазами и устремляю взгляд к ней, прежде чем возвращаю его на дорогу. Семья Ванессы имеет состояние, равное моему. Не могу представить, как Хейван выросла без него.
Я прочищаю горло от дискомфорта.
— Я слышал, ты довольно хорошая спортсменка. — Мой голос звучит так, будто обвиняю ее в чем-то, и я не знаю почему. Может, мне стоило просто позволить Хадсону отвезти ее домой. У меня это плохо получается.
— Да. Я хороша во многих вещах.
Уверенная в себе, как ее мама. Хорошо.
— Да?
— Угу. — Она не уточняет.
Я проглатываю наживку.
— Например?
Хейван пожимает плечами и смотрит в переднее окно.
— Ты хочешь сжатую версию моей жизни, в которую не пришлось вкладываться?
— Нет, — сухо говорю я и крепче сжимаю руль.
Неуютная тишина возвращается и длится так долго, что я начинаю потеть. Включаю кондиционер и направляю вентиляционное отверстие прямо на свое лицо.
— Послушай... Хейван... Я... — Говорю как идиот, который не может связать двух слов. — Я тут подумал...
— О том, как хотел, чтобы мама сделала аборт?
Черт возьми.
— Нет.
— О том, как бросил ее и оставил рожать в одиночестве...
— Господи, нет.
— О том, что ты богатый эгоистичный козел, который даже не удосужился поискать женщину, выносившую твоего нежеланного ребенка, чтобы узнать, может, ей нужны деньги на еду или одежду, или безопасное место для жизни, или...
— Хейван, прекрати.
— ...или деньги, чтобы ребенок мог заниматься спортом и купить экипировку, чтобы над ней не смеялись за то, что она надела неподходящую обувь или спортивные штаны на игру.
— О чем ты говоришь? Семья твоей мамы богата.
— Да, но благодаря тебе и твоей могучей сперме они от нее отреклись. — Хейван наклоняет голову, точно так же, как это делает ее мать, прежде чем нанести жестокий удар. — О-ох, ты этого не знал, да? — Она издает цокающий звук. — Ты бы знал, если бы поискал нас. Слышал когда-нибудь о Google, засранец?
— Достаточно.
— Эй, это ты хотел, чтобы я поехала с тобой...
— Я понял. Ты хочешь причинить мне боль. Я бы сделал то же самое на твоем месте.
Она захлопывает рот, не отвечая. Откидывается назад и скрещивает руки на груди.
— Неважно.