У меня дыхание перехватывает в горле. Черт, я не учел этот момент.
— Это было другое.
Она скрещивает руки на груди и наклоняет голову.
— Правда? И почему это?
— Мне было восемнадцать, а не сорок.
— Хм... совершеннолетний и ребенок.
— У нас были серьезные отношения.
— Хейс, — мягко говорит Ванесса, словно намекая, что мои доводы бессмысленны.
Хейван прищуривается.
— И это должно сделать вашу связь менее незаконной?
— Я любил ее!
У Ванессы перехватывает дыхание.
Я расстроенно провожу рукой по волосам.
— Мы с твоей мамой любили друг друга. Были двумя детьми, глубоко влюбленными друг в друга. Это не то же самое, что какой-то озабоченный старик, пялящийся на твои сиськи, пока ты бегаешь на беговой дорожке. Скажи мне, что ты, черт возьми, это понимаешь!
Ее взгляд становится жестким, и она двигает челюстью вперед-назад, прежде чем выбежать из комнаты. Клянусь, я слышу треск дерева, когда она захлопывает дверь своей спальни.
Ванесса встает на ноги.
— Ты в порядке?
— Она всегда была такой?
Она выдыхает и кивает.
— Да, всегда. — Ее темные брови поднимаются над глазами цвета весенней травы. — Ты действительно удивлен? Она же наш ребенок.
Напряжение в моей груди спадает при звуке того, как Ванесса называет Хейван нашей.
— Не думаю, что я хорошо справился со своим первым родительским моментом, — ворчу я, потому что насколько сложным может быть это дерьмо? Я говорю. Ребенок слушает. Разве не так все происходит?
— Ты отлично справился. — Ванесса протягивает руку и сжимает мое предплечье. Точка соединения ощущается так, будто тысяча ватт бьет по моему телу. — Спасибо, что помог ей. — Снова сжимает мое предплечье. Еще один толчок. — Она не понимает, в какие неприятности может попасть из-за своей наивности. Девочка из маленького городка в большом городе, понимаешь?
Я не могу перестать смотреть на то место, где ее рука лежит на моем предплечье. Длинные изящные пальцы, короткие красные ногти, бледная кожа на фоне моей смуглой. Мне всегда нравились ее руки. Я отчетливо помню, как она прикасалась ими к другим частям меня, как ногтями впивалась в кожу. Как этими руками сжимала и грубо обрабатывала меня. Меня всегда удивляло, какой силой обладают эти нежные руки.
Ванесса ослабляет хватку, и я слегка покачиваюсь, как будто только ее прикосновение удерживало меня в вертикальном положении.
— Ужин готов. Не хочешь присоединиться ко мне? У меня такое чувство, что Хейван собирается прятаться до конца ночи.
— Да. — Я идиот. Из всех моментов, когда мог бы сказать что-то остроумное, очаровательное или кокетливое, я выбрал «да».
У меня нет практики.
Я отворачиваюсь и направляюсь в душ. Если собираюсь сесть за стол напротив Ванессы и разделить с ней трапезу, которую она приготовила своими прекрасными руками, у меня есть кое-какие собственные дела, о которых я должен позаботиться в первую очередь. Если не сделаю этого, то могу поддаться своим порывам и попытаться поцеловать ее, прикоснуться к ней и все испортить.
ГЛАВА 11
Ванесса
— Мне кажется, или здесь действительно прохладнее? — спрашиваю я, сидя на диване на террасе Хейса.
Летом в Нью-Йорке ужасная жара, которая липнет к коже, но на такой высоте и под покровом ночи легкий ветерок пробивается сквозь высокую температуру, которая кажется непроницаемой на уровне улицы. Полагаю, еще одно преимущество быть неприлично богатым.