Я целую Ванессу так, словно у меня больше никогда не будет такой возможности. Запоминаю ощущение ее губ, вкус ее языка, нежные звуки, которые она издает.
Эти нежные звуки превращаются в отчаяние.
Я прижимаюсь лбом к ее лбу.
— Ванесса, — выдыхаю я и закрываю глаза. Мне невыносимо видеть шок или, что еще хуже, разочарование от того, что я собираюсь сказать. — Я всегда любил тебя. — Я продолжаю двигать бедрами, даже когда ее жар трепещет напротив меня. — И всегда буду любить.
Ее спина выгибается над кроватью. Я целую ее, когда ее тело взрывается вокруг меня. Мое собственное тело немедленно отвечает ей, мое освобождение преследует ее, так что мы оба пульсируем и падаем вместе.
Я глажу ее по щеке. Целую ее веки, кончик носа, губы.
Ванесса моргает, и ее веки тяжелы от эмоций. Я думаю, не стоит ли мне взять свои слова обратно. Возможно, это прозвучало слишком рано или не вовремя. Я жду ее отказа.
— Я тоже всегда буду любить тебя, — говорит она.
Я падаю на нее, придавливая своим весом. Она обхватывает меня ногами, упирается лодыжками в мою задницу и обхватывает руками мои плечи.
Мы лежим так некоторое время, наши сердца колотятся в унисон.
Я не знаю, что здесь только что произошло, но это кажется значительным. Как будто, пережив околосмертный опыт, человек просто знает, что никогда больше не увидит жизнь прежней.
Понятия не имею, что принесет нам с Ванессой будущее. Но знаю, что после этой ночи все уже никогда не будет как прежде.
ГЛАВА 28
Хейс
Уже далеко за полночь, а я прижимаю Ванессу к груди, пока она рассказывает мне истории о Хейван. От того, как она копала ямы на футбольном поле во время игр, до того, как приносила домой каждого бездомного жука, которого находила в лесу. С каждой историей моя грудь словно расширяется, а щеки болят от улыбки.
— Учительница передала мне глиняную скульптуру, и ее лицо было ярко-красным. Хейван сказала, что это динозавр, вылупившийся из яйца, но выглядело это как большой пенис и яйца. — Теплое и очень голое тело Ванессы сотрясается от смеха. — Я не смогла сдержаться, и мы обе разразились хохотом.
Я провожу пальцами по нежной коже ее спины и зарываюсь в волосы.
— Эта штука все еще у тебя?
— Да. Я сохранила все ее старые художественные проекты. — Кончиком пальца она проводит по моему пупку. — Она очень талантливая.
— Я бы с удовольствием посмотрел как-нибудь. — Я позволяю этой фразе повиснуть в воздухе и жду, пока ее мышцы напрягутся или пульс участится.
Ванесса выдыхает, обхватывает меня рукой за талию и глубже прижимается носом к моей груди.
— Если когда-нибудь окажешься в Маниту-Спрингс, я с удовольствием покажу тебе.
Я стараюсь не позволить ее ответу сдуть то хорошее состояние, в котором мы находились сегодня вечером. Но трудно не чувствовать себя немного расстроенным каждый раз, когда мне напоминают, что она возвращается в Колорадо. Неужели это то, что ждет нас в будущем? Визиты по праздникам или случайная возможность вырваться из офиса? Может быть, во время этих визитов мы будем заниматься сексом, то есть до тех пор, пока она не заведет отношения, что в конце концов и произойдет. Каково мне будет наблюдать за тем, как она создает семью с мужчиной, который никогда не будет заботиться о ней и Хейван так, как я? Если это лучшее, что могу получить, то я приму это.
— Хейван сказала, что осенью она будет учиться в колледже в Колорадо-Спрингс?
— Да. Она не выглядит восторженной по этому поводу, но думаю, что это хороший шаг для нее, пока та сужает круг своих интересов.
— Где она будет жить?
— В кампусе. Это близко к дому. Всего десять километров.
Я понимаю, почему Хейван захотела переехать в Нью-Йорк. Она всю жизнь прожила в одном городке, и теперь ее шанс расправить крылья находится всего в десяти километрах от места, где она выросла.
Я открываю рот, чтобы упомянуть о переезде Хейван в Нью-Йорк — не для того, чтобы жить с Дэвидом, а чтобы жить со мной, — но решаю дать нам еще немного времени, прежде чем поднимать этот вопрос.
— Знаешь, — говорит Ванесса. — Я тут подумала. Что, если Хейван...
Звук открывающейся и сильно хлопающей о стену входной двери в квартиру заставляет нас обоих вскочить на кровати.
— Спите на улице, мне все равно! — кричит Хейван. — Ты гребаная сука!