Открыв глаза, он заметил, что к нему склонилась матушка Евгения, шепчущая молитву. Медики сидели в ногах и не мешали ей.
Заметив его пробуждение, старица замолчала.
− Как они тебя ко мне допустили? − спросил он.
− Тебя стабилизировали, но состояние тяжёлое. Я сказала, тебе нужна исповедь. Они не будут нас слушать.
− Я не готов. Если только позже.
− Время есть.
− Это ведь Боря будет? − с надеждой спросил старик.
− О чём ты?
− Следы на снегу. Глубокие. Это он выживет?
− Так будет лучше всего. Для нас всех.
− Я не смог убить её тогда, − с мукой в голосе сказал отец Антоний.
− Я знаю. Но за всё нужно платить, даже за право остаться человеком, − матушка Евгения отвела глаза. − Ты знал, кто она. Семь веков они скрещивались, как скот на заводе, чтобы вывести самых сильных колдунов. Ты знаешь, какая в ней угроза.
− Но что мне было делать? Отдать вам? Что бы вы с ней сделали?
− Убили бы. Или посадили в темницу до конца дней.
− Она выросла бы там как животное бессловесное. А я воспитал её. Я ведь хорошо её воспитал?
Матушка усмехнулась:
− Она очень хороша. Для ведьмы.
− Сегодня она погибнет за правое дело. Как настоящий бесоборец.
− Я не сказала, что она погибнет, − заметила настоятельница. − Не вернуться не значит погибнуть, Антоша. Даже если мы сегодня проиграем, она не погибнет.
− Что? − губы старика задрожали.
− Я никогда не любила её − я видела, для кого ты её растишь. Для себя… и для бесов. Слушал ли ты меня? Если Ольга не погибнет, велик шанс, что она перейдёт на их сторону − бесы поглотят её. А если не поглотят, и мы победим… Будет ещё хуже, Антоша. То, что я вижу − я и сама в это не верю.
− Что ты видишь? − подался к ней иерей.
− Ваш новичок Игнат очень для нас опасен. Если победим и вернётся Боренька, он продолжит всё, как ты делал. Мы вечно будем вести эту борьбу, как вели всегда − будем балансировать на грани между победой и поражением. Жертвуя собой и близкими, заплатим высокую цену за сдерживание колдунов и ведьм.
− Всё правильно, − одобрительно прошептал старик.
− Но если выживет Игнат, он не пойдёт по твоему пути, а всё сделает по-своему. Он превзойдёт тебя молодого. Я вижу костры на улицах и обугленных людей на столбах. Вижу крёстные ходы, такие длинные, что весь город станет пешеходной зоной. Ты не смог убить одного младенца − он убьёт сотни…
− Господи помилуй.
− Это я ещё хороший вариант озвучила.
− Неужто есть хуже?
− Есть, Антоша… Я вижу замок − огромный, белый, на изгибе реки, выше деловых центров, сияющий в лучах прожекторов. Я вижу девочек, отмеченных ведьмовской печатью, с младенчества отнятых у нечестивых родителей. Их воспитывают в наших монастырях. Лучшие лейпсанаурги трудятся над ними. Лучшие учителя преподают им воинское искусство и богословие. Все ведьмы и колдуны по стране учтены, измерены и живут в вечном страхе перед этими девочками. А в том замке над рекой, на самом высоком этаже, в окружении своих помощниц сидит Игнатий, в церковных одеждах.
− Это Игнатий-то?
− Он самый.
− Поверить не могу.
− А ты поверь. Когда в нашей среде станет известно, что его мысли и чувства неподвластны нечистым воздействиям, Игнатия станут охотно повышать. Очень важные люди решат сделать его своим доверенным лицом.
− Нужно предотвратить, − отец Антоний попытался подняться на ложе. − Отозвать их. Не пустить туда Игнатия и Ольгу.