— Тогда выходит, что если очистить эти миры от душ, то они прекратят существовать?
— Скорее всего, да.
— Тогда почему этого никто еще не сделал? Это очень сложно?
— Это не сложно. — покачал головой наставник. — Это тяжело. Нале-е-е-е-во!
С этими словами учитель резко меня повернул за плечо, и мы переместились… Да, это точно был рай. Ой, простите — светлый Ирий. Тут легче дышалось, тут накатывало умиротворение, тут даже солнце светило по-другому. А ветер не пытался вырезать твои глаза, лишь слегка лаская кожу и обволакивая медовым запахом каких-то цветов. Которых вокруг было полным-полно.
Мы оказались в поле, покрытом невысокой весенней травой. На месте озера текла неглубокая речушка с чистой, прозрачной водой. На другом берегу стояли простые деревянные избы. Настолько простые, что даже крыши были соломенные. У некоторых избушек были разбиты огороды, но у большей части земля была просто покрыта такой же травой, как и все вокруг. Рядом с некоторыми домами были люди. Сидели, ходили, что-то делали. На берегу речки играла толпа ребятни. Одеты все были разномастно, от старорусских косовороток до вполне себе современной одежды. При виде нас затихли детские крики, да и взрослые стали поворачиваться в нашу сторону. Не то, чтоб на их лицах читался страх, или обеспокоенность. Это место, кажется, не позволяло испытывать плохие эмоции. Это было скорее удивление и любопытство. Но и заговорить с нами никто не пытался.
— Вперед, Константин. — сказал наставник. — Выбирайте, кто из них первым будет развоплощён и поглощен. Может быть, вон та пятилетняя девочка? Кто? Кто из них достоин того, чтобы окончательно перестать существовать? Кто заслужил кануть в забытье?
Неожиданно разыгралась совесть. Не то, что проснулась — она встала во весь рост и, впившись зубами в горло, принялась грызть, как бездомный пес грызет украденный на рынке мосол. Я посмотрел на ту самую девочку, на которую указывал наставник. Наши с ней взгляды встретились, и на душе стало нестерпимо горько.
Я закрыл глаза. Закрыл, как всегда, когда нужно было успокоить, усыпить, убить совестливые позывы. Потому что невозможно помочь всем. Нельзя всех спасти. В этом мире есть только свои и чужие. Помогать нужно только своим. Как бы ни было жалко чужих — едва ты протянешь им руку помощи, то тебе ее отхватят по самое плечо. Да что там — даже свои и те не прочь так поступить. Так было всю мою жизнь. Я познал эту истину на своей шкуре. И сейчас я понимал: все они — все эти местные обитатели — они чужие. Они — мёртвые. И они чужды всем живым. В этой ситуации «своими» были однозначно все, кто жив. Все, кто населяет тот, настоящий мир.
— Все это противоестественно. — успокоившись, я открыл глаза, и увидел, как под моими ногами, вокруг меня, чахнет и желтеет трава. — Как бы ни были они достойны, как бы ни были они невинны, но они уже мертвы. Их удел — переродиться, или растаять на погосте, или стать духом природы. Так, как это было до богов. Так, как сейчас это происходит во всем мире.
В этот момент я отчетливо понимал, что сожаление, горесть, сопереживание, что били меня в грудь при каждом этом слове — это воздействие этого места. Я даже, кажется, замечал едва заметные потоки энергии, что волнами накатывали на меня из окружающего пространства. А еще я увидел, как трава вокруг начала таять и опадать серым пеплом.
Я пробудил в себе злость. Как делал всегда, когда возникало желание помогать окружающим. И не раз это меня выручало. Иногда даже, не побоюсь этого слова — спасало.
— Из-за них гибнут живые люди! — я поднял взгляд на наставника и встретил ответную маску полного равнодушия. — Они… Они просто мертвые паразиты. Ради своей мирной вечности они убивают. Может, неосознанно, да. Но это все из-за них! Если цена человеческих жизней — мертвые нежизни, то да! Их всех нужно упокоить!
В этот момент земля под моими ногами со смачным хрустом треснула, и от моих ног в разные стороны разошлась сеть трещин. Самые широкие, прямо подо мной, были сантиметров пять в ширину. И внутри этих трещин бурлил серый вперемешку с багровым пепел. Земля вокруг была мертва и суха метра на три.
— Что за фигня? — я аж подпрыгнул и попятился.
— Вы недостойны рая, Константин, вот что за фигня. — вздохнул наставник.
— И кто же это решает?