— Твоя бабушка была ребенком во время войны, — говорит он мне, потягивая обжигающий кофе из бумажного стаканчика. Без сахара. Его глаза стекленеют от того, что он всю ночь просидел рядом с ней. — ты знаешь, сколько детей было у людей в то время?
Я столько раз слышала эту историю что знаю ее наизусть. У бабушки было одиннадцать братьев и сестер. И в семье родилось двенадцать детей. Сколько из них дожили до взрослого возраста — это уже другой вопрос. Моей бабушке повезло, потому что она была выносливой и много работала. Когда наступил голод, она уже была полезной для семьи. В те времена люди так думали. Она была девочкой, что было проблемой для ее родителей, но она не сдавалась. Фрукты и овощи были редкостью. Мясо было практически невозможно найти. Возможно, именно поэтому Нана так одержима им. Когда ее кормили по норме, она получала приличную порцию, чтобы иметь силы для работы в поле, но не более. Чтобы заработать на еду, она работала в два раза больше, чем все ее братья. В конце концов она пережила их всех, даже голод, разруху и войны.
В каком-то смысле она была любимым ребенком своих родителей. Так же, как мой отец — ее любимый ребенок. И иногда это играет свою роль. Между мясом и сахаром.
Немного погодя после восхода солнца папа машет мне рукой, заходя в палату. Прошло меньше недели с тех пор, как я видела ее в последний раз, но я почти не узнала ее. Ее лицо исхудало, пухлые щеки впали, как будто вместе с энергией кто-то за ночь украл из ее тела все мясо.
Она слабо улыбается, словно знает, о чем я думаю.
— Больничная еда — дерьмо, — говорит она мне. — Мало мяса.
Отец смущенно оглядывается в поисках дежурной медсестры. Я беру стул и придвигаю его вплотную к тому месту, где покоится ее голова.
— Скоро ты снова начнешь готовить, — говорю я ей. Я стараюсь говорить уверенно, как она в детстве. Но бабуля только качает головой.
— Я не буду этого делать.
Она вдруг хватает меня за руку и притягивает ближе. Ее сила для женщины ее возраста просто невероятна.
— Мне нужно что-то съесть, иначе я никогда не покину это место, — шепчет она мне на ухо, ее глаза умоляют. — Приготовь что-нибудь, что сделает меня снова сильной.
Если бы я не была такой оцепеневшей, я бы рассмеялась. Я ничего не умею готовить, но я знаю, что у нее дома хранится книга с рецептами. На кухне. Но она просит не только готовить. Она жаждет своей собственной еды. Такой, которая наполняет тебя, а других оставляет пустыми.
Не успеваю я ответить, как Катерина вбегает в палату с телефоном в руке.
— Почему ты не отвечаешь? — спрашивает она меня. — Я ищу тебя последние двадцать минут!
Затем она останавливается и кусает губы.
— Ой! Мне жаль.
Она хватает последний стул в комнате и прижимается ко мне, глаза ее уже полны слез. Бабушка улыбается ей, но больше ничего не говорит. Ее взгляд то и дело переходит на меня, а я делаю вид, что не замечаю и не знаю о чем она говорила.
Мы сидим в тишине часами.
* * *
— Как ты думаешь, она захочет это взять? — Катерина держит в руках бабушкину кулинарную книгу, и приходит с ней в гостиную.
Я поднимаю взгляд от вещевого мешка, который наполняю бабушкиными вещами.