Анорхен отвёз меня домой и попросил родителей не выпускать меня никуда пару дней. От помощи психолога я отказался. Не видел в этом смысла.
Через пару дней мы с отцом в очередной раз чинили свою колымагу, как ворота в наш гараж загородила чья-то тень. В дверях стоял здоровенный орк. И я знал его. Кто его не знал, тот долго не жил. Это был Скарок, глава группировки Красные Варги. Серьезные, надо сказать, ребята, и Горем был его чадом. Он вошёл в гараж, волоча за собой своё дитятко за шкирку. При чём тот даже не думал сопротивляться. Я инстинктивно схватился за монтировку, хотя понимал, что это бесполезно.
— Ты отец того парня, которого угробил мой сын. Вилиндил, кажется? — спросил он у отца.
— Да, я отец Вилиндила Лайре, — подтвердил он. Орк перевёл внимательный взгляд на меня.
— Вот, — сказал он, толкнув Горема вперёд так, что он споткнулся и упал. Следы моего художества еще были видны на его лице.
— Что хотите с ним, то и делаете. Захотите убить, сделаю так, что его тело никто не найдет. Смерть за смерть! — сказал он, и Горем задрожал, как осиновый лист и завыл жалобно. Прекрасно знал, что опозоривший семью не жилец. Тем более семью положения Скарока. Что выкупил он его из тюряги только для того, чтобы долг отдать и имя своё очистить не самым приятным для его сына способом, давая тому понять, что вовсе не дорожит его шкурой. И то, что если орк что-то пообещал, то на изнанку вывернется, но сделает.
Менелдил оторопел от такого предложения. А вот я оживился.
— Легко отделаться хочешь. Пусть живёт и мучается. А в качестве мучения пусть образцовым учеником станет и школу свою с отличием закончит. Я проверю, — сказал я. Горем ошалело уставился на меня, потом перевел умоляющий взгляд на отца. Вспоминать то, что я с ним сделал, было почему-то неприятно.
— Добро. Я прослежу, — сказал Скарок и утащил своё чадо непутёвое.
Прошло тридцать лет. Я стоял в воротах орочьей школы и наблюдал за последним звонком, куря сигарету. На порожках школы стоял директор, а рядом в классическом необъятном костюме Горем. Директор распинался, какой выдающийся ученик выпускается сегодня, вручая ему грамоту и красный аттестат. Орки неодобрительно косились на него. Слыхано ли дело. Ботан в орочьей школе. Репутации конец. Скарок зааплодировал и сказал с трибуны, что гордится успехами своего сына. Сам же орочий гений был готов со стыда сквозь землю провалится. А я смотрел и думал, что было бы, если бы я убил его тогда. Анорхен был прав: перебей я хоть весь Орочий квартал, это не подняло бы Вилиндила из могилы. Я теперь часто, прежде чем что-то сделать, представляю, как бы мой брат к этому отнёсся. И это помогает не попасть впросак. Полагаю, он до сих пор присматривает за мной, где бы не находился. А то без присмотра мне никак.
Я медленно шел по тротуару, как заметил, что рядом притормозила машина. Анорхен открыл пассажирскую дверь, приглашая сесть в салон.
— Скоро всё будут думать, что у меня не лады с законом, — усмехнулся я, посмотрев на полисмена. Тот только улыбнулся в ответ.
— Как с поступлением? — спросил он, зная, что я собираюсь в политехнический колледж поступать на авторемонтника.
— Нормально. Прошёл, — ответил я. Он остановил авто около городского кладбища. Мы немного постояли у могилы Вилиндила, потом он подвёз меня домой. У меня зазвонил телефон. Звонила мама.
— Кампин, я сегодня задержусь на работе. Сам обед разогреешь? — спросила она.