Эрик вытащил нож, вышел на открытое место и сев на холодный тротуар повторил процедуру. Нож с легкостью проткнул и третью шину.
То же самое он проделал и с последним колесом.
Посмотрим, как тебе это понравится, - подумал Эрик.
От крепко стиснутых зубов начала болеть челюсть. Он широко раскрыл рот, пытаясь снять напряжение.
Отлепив пижаму от вспотевшей спины, мальчик посмотрел на дом. Никого. Снова бросил взгляд на материнское окно.
Видимо, слишком заняты, чтобы заметить меня.
Хотя это уже и не важно.
Сэм наверняка и так поймет, чьих это рук дело.
И может до этой грязной скотины наконец-то все дойдет.
Эрик побежал обратно в дом. Войдя в теплую прихожую, снял кроссовки и, взяв их в руки, тихонько прошел в освещенную кухню.
Лезвие ножа было испещрено черными полосами. Следы резины.
Если оставить его в таком состоянии, не отмыв... Но как отчистить нож, и не поднять шум? Мыла с водой тут вряд ли будет достаточно. Нужно что-то типа растворителя для краски или жидкости для снятия лака. Спирт для растирания? В аптечке стояла целая бутылка.
Выключив свет, он вышел из кухни и, спрятав нож за спиной, подошел к лестнице. Наверху темно. Он стал медленно подниматься, вздрагивая при каждом скрипе деревянных ступенек под своими ногами.
Поднявшись, он вгляделся в коридор. Дверь материнской спальни по-прежнему оставалась закрыта. Эрик повернул направо и на цыпочках вошел в ванную.
Заперев дверь, он включил свет и открыл аптечку. Взял пластиковую бутылочку со спиртом, потряс ее. Сложил в несколько слоев туалетную бумагу и вылил прозрачную жидкость на нее. Спирт моментально пропитал ее. На пальцах возникло странное ощущение холода и жжения одновременно.
Он потер бумагой нож. Полосы стали исчезать. Не прошло и минуты, как лезвие стало блестящим и гладким. Насухо вытерев его сухой бумагой, он бросил оба клочка в унитаз и машинально потянулся смыть воду. Уже почти коснувшись ручки слива, Эрик осознал, что делает и отдернул руку.
Вернув пузырек обратно в аптечку, он взял кроссовки, нож и тихонько открыв дверь, пошел по коридору. Миновал лестницу и занес обувь к себе в комнату. Уже закрывая дверь, он услышал тихий стон.
Из комнаты матери.
Сердце заколотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он на цыпочках подошел к двери и прислушался. Изнутри доносились приглушенные звуки тяжелого дыхания, стоны и скрип кровати.
Эрик увидел, что дверь слегка приоткрыта.
Сердце билось с такой силой, что закружилась голова.
Шагнув вперед, он тихонько надавил на дверь. Щель увеличилась.
В лунном свете, падающем через окно, он увидел их переплетенные, двигающиеся ритмично тела, отчетливо выделяющиеся на фоне белых простыней.
Распахнув дверь, он вошел в комнату и подошел к кровати.
Сэм был сверху. Под ним, сжимая его плечи, с согнутыми в коленях ногами, извивалась и стонала мама. Задница Сэма энергично ходила туда-сюда.
Эрик встал у изголовья кровати. Он так крепко сжал нож, что заболела рука.
Как же противно это было слушать. Два тела шлепались друг о дружку с каким-то мерзким чавкающим звуком. Словно свиньи, валяющиеся в грязи.
- Ублюдок, - пробормотал он.
- Эрик? – вскрикнула мать. – Господи! – она попыталась оттолкнуть Сэма, но тот не отпускал ее. – Нет! – закричала она.
Тело Сэма напряглось, дернулось, и он скатился с нее.
Откинув взбитые простыни, Синтия нагнулась и подняла с пола ночную рубашку. Прижав ее к груди, села и включила ночник.
- Эрик! Положи нож!
- Он не мой отец, – произнес Эрик.
- Положи нож!
Мальчик полоснул себя по левой руке. Из разреза хлынула кровь.
Синтия закричала.
Сэм выхватил нож из руки Эрика и отшвырнул его на пол.
Глава 18
Поездка в больницу заняла примерно два часа, из которых большую часть времени им пришлось простоять на трассе, перекрытой из-за аварии легковой машины с восемнадцатиколесным грузовиком. Эрик сидел рядом с Синтией, пристально смотря на нее, но при этом не проронив ни слова.
Когда они, наконец, вернулись домой и уложили парня в кровать, Синтия предложила Сэму поехать домой.