– Она сказала: «Никаких гаданий по ладони, больше никогда в жизни». Я не могу отменить приглашение. Она казалась мне очень расстроенной. Наверно, встретила на вечеринке того парня…
– Ну, пошло-поехало. – По крайней мере, у меня появится еще одна история, чтобы рассказывать знакомым.
– Нет, он был мил. Это тот самый любезный красавец по имени Хэмиш, он сказал, что она ему действительно нравится.
– Хэмиш? – переспросил я.
Из соседних дворов все громче доносился шум веселья. Вечеринки для ворчливых взрослых вроде нас, подумал я. Пьяные прыгают за яблоками, флиртуют, соседки в черных корсетах и ажурных чулках, люди, ненавидящие свою работу, или супругов, или и то и другое сразу, топят свои печали в спиртном и ведут себя как подростки в состоянии полового возбуждения. Жаль, что не могу к ним присоединиться.
Район у нас тихий. Люди держатся особняком, даже на Хэллоуин. Мы живем в трех кварталах от начальной школы на одной и той же улице шесть лет, но ни разу не видели здесь ряженых. Каждый год мы с Сесили придумываем этому все новые объяснения: похищения инопланетянами, городские койоты… В этом году мы наконец приписали это нездоровым страхам молодых родителей. «Дурачки с младенцами» – так мы их называем. И каждый раз при этом радуемся своему везению – у нас нет детей. В последнее время я стал замечать намек на что-то, помимо веселья, в прекрасных карих глазах своей жены.
– Ну, хорошо, расскажи мне, что случилось с этим парнем, с Хэмишем этим, – сказал я. Меня вовсе не интересуют беды Эмбер, но я пытаюсь убедить свою жену в обратном.
– Скверная история, – сказала она, глядя на стакан с вином, как на волшебный шар[2], ответ которого она пытается прочесть. За нею и за стеклянной дверью на задний двор небо было темное, как грифельная доска.
– Хочешь сказать, что она привела его к себе, а потом он не позвонил?
Сесили покачала головой.
– Ну, не томи. Что? – спросил я. – Он, что, спятил от любви к ней?
– Нет. Вовсе нет.
– Побил он ее, что ли? – спросил я, возможно, со слишком явной надеждой в голосе.
– Нет, – сказала Сесили. – Ничего подобного. Он удивительный человек. Они провели ночь вместе. И он умер.
Последнее я понял не сразу, и мне совершенно не понравились картины, возникшие при этом перед моим мысленным взором.
– У Эмбер? – спросил я. – У нее дома? Типа в кровати?
Сесили снова покачала головой и пригубила шардоне. Я рассматривал изящный изгиб ее алых губ. Примите во внимание мои издерганные нервы и очаровательные ушки леопарда[3], которые она носила небрежно, как заколку для волос. Пока мы говорили, я строил планы после вечеринки на мою кошечку Сесили.
– Нет, он был не с нею, – сказала жена. – Это случилось на следующий вечер, он ехал домой.
– Разбился в машине?
– Это не дорожное происшествие, – сказала она. – Подробности мне показались неясными, но она сказала, что на него напали.
– Напали?
– Да, он в это время был в машине. За рулем. Стоял у светофора, ждал зеленого света. Наверно, дверцу не заблокировал. На него напали и убили.
– Погоди минутку, – сказал я, достал из мини-холодильника бутылку пива «Корона», потому что еще одна доза виски вывела бы меня за линию. В состояние, которое моя жена называет Дрювилль, когда она перестает со мной разговаривать и на меня смотреть и осуждающе поджимает свои прекрасные губы. Я твердо решил больше никогда не оказываться в Дрювилле.
– Она предсказывала это, – сказал я, – гадая по его ладони или как-то еще?
– Наверно, да.
– Так почему она ничего не предприняла? Разве она не сказала этому парню опасаться светофоров с красным светом, блокировать дверные замки или еще что-нибудь?
– Она хотела, – сказала Сесили. – Но боялась его отпугнуть.