Хотя и поговаривали потом, что предсказания жениховские вроде и посбывались.
Отобрала Варвара у Радибора шубу, подмяла хорошенько да на неё и уселась — сверху-то помягче.
— Чего ж Тихона нету с вами? — Чаруша вопросила. А Варя и напряглась сразу. Тихон же никогда в игры такие молодецкие не играл. И чего тогда Чарушка о нём вспоминать надумала? А смех Стоянов по ушам ей резанул — близко больно встал.
— Да разве же этого вытянешь из его норы?
— Я ему предлагал уж — шуткою вроде, — подхватил Радибор, дурачась. — Так зыркнул на меня, а в глазах и следа мысли нету. Как полоумный. Он, наверное, Бориске родственник дальний — не признаёт только.
— А чего? — захихикала Умила. — И нравом внешностью похож — оба что лисы. Да и норов схожий.
Тут уж Варя не стерпела:
— Тогда и тебя, Умила, к Бориске в родню запихивать можно.
— Чего это? У меня волос нормальный, светлый, — без стеснения Умила улыбнулась.
Головою взмахнула да на плечо косу толстую — не обхватишь — перекинула. Чем гордилась Умила, так это волосами своими, которые впотьмах даже свет как-то улавливают да так и норовят перелиться красиво. И коса сама тугая — что кулак плотный.
Наверное, Варю исподтишка уесть захотела — у неё-то косы такой отродясь не было. Волос тёмный, каштана цвета, да не растёт сильно — до локтей едва-едва достаёт. Только не заботит это Варвару. А вот что на Тихона начинают напраслину возводить...
— Волос может и светлый, — вроде пытается Варя ровно говорить, да всё равно злость на голос так и капает. — Да ум короткий. Кто на прошлой неделе корову чужую в стойло загнал, а своя до ночи самой вдоль реки куролесила? Это хозяин ещё — Богдан — свою искать начал. А то так бы и ушла твоя Трима куда, одни косточки бы потом волки принесли.
Чует Варя, как укололи Умилу слова её. Про корову-то все и так знали, да ради приличия молчали вроде. А тут прямо в лоб Варвара всё ей всё выкатила.
— А сама-то? — это подружайка Галина подключилась. — Дома ночью не ночевала. Где, спрашивается, бегала? Ужель как Трима — заблудилась?
— Не заблудилась, — качнула Варвара головой. — К Брониславу твоему бегала. Про звёзды да цветы мне рассказывал.
Что на Бронислава Галина заглядывается — это тоже все знали.
— Да не к Брониславу, — Чарушин голос раздался. — А к Тихону, небось. Чего иначе ты за него заступаться вздумала?
Вот уж что не ожидала Варя, так это то, что щёки жаром ей обдало. А все ещё и смех Чарушин подхватили — чем сильнее Варю и смутили. Не нашлась даже девка, чего ответить можно. Только с шубы пригретой поднялась торопливо да, не прощаясь, так к дому и поспешила.
Чем ещё больший смех, конечно, вызвала. Да только всё равно Варваре. Не смеха чужого она испугалась она. А того, как быстро сердце быстро заколотилось от слов Чарушиных.
Идёт Варя к дому по улице, а у самой все мысли путаются. И вроде много их, а не ухватишь ни одну — все от разума разлетаются, да только покоя телу дать не могут. Прошла уж мимо двора своего Варвара, шага не сбавляя. К колодцу направилась. Там среди ночи уж никого не было — все воды себе и за день натаскать успели. Да и Варе не пить, конечно, хотелось. А другим делом заняться надо.
Бросила Варя в колодец ведро привязанное. Не долго летело — скоро уж булькнулось. Принялась Варя его обратно вытягивать ворот крутя и верёвку на него наматывая. Тяжело идёт, скрипит. Слышно, как по стенкам ведро то и дело задевает. Как бы всю воду не расплескало. Стала Варя крутить медленнее. А сама по сторонам оглядывается — нет ли кого.
Достала, наконец, ведро, на край колодезный поставила. Ещё раз огляделася — если компания весёлая ради шутки следом за ней пойдёт, то от смеха их до конца жизни Варе не отделаться. Ей и самой смешно маленько, чего она делать задумала. Но так охота — пуще неволи.