И врать Варе не хочется. Но и правду говорить — не с руки как-то. Так что полуправдой Варвара решила отговориться:
— Видение у меня было.
— Какое видение? — брови Владимира враз на переносице сошлись — не любил он сказок таких.
— Когда ворожила. Всем женихи мерещатся, а мне вон чего...
Потёр бороду Владимир.
— Заканчивали бы вы со своими вороженьями, — строго велел. — Одна вон разуменье потеряла, другая мертвяков всяких видит.
— Так что же мне — молчать надобно было? — взъерепенилась Варвара.
— Молчать не надо, — потише заговорил Владимир. — Да ненадёжны обвинения такие.
— Так может это и не Гореслава кости! — вступился Стоян, до этого молча на собрании присутствовавший.
— Сознался Борис, — махнул рукою Владимир, и по всей избе старостиной вздох человеческий прошёлся. — И про Агнешу, и про Гореслава.
— И делать-то с ним чего теперь? — спросил Военег, руку за пояс сувая, будто меч невидимый достать захотел.
Помолчал Владимир. Не от раздумий тяжких, а разумение собравшихся полное получить желая.
— Изгоним его. Туда, где поселений нет. И окрестные сёла предупредим, чтоб не привечали убивца.
Зашумел, загалдел народ разом.
— Да как это?! — Дарья закричала. — Он двоих загубил, а его просто отпустить?!
— А ты чего предлагаешь? — ещё тише голос Владимира прозвучал, только твёрже намного. Как в камень вокруг него воздух превращался.
Примолкла Дарья — поняла, к чему староста клонит. А Радибор — нет.
— Так умертвить его самого и дело с концом! — запальчиво воскликнул. На что шёпоток по собранию пошёл.
— Ты умертвлять будешь? — строго тогда Владимир на Радибора воззрился. Тому бы в пылу вроде и согласиться, да разумение не дало. Это ж получается, он уже убивцем сделается... Задачка.
— А что ж Прозор, отец Борисов? — стариковский голос мысли народные перебил.
— Отказался от него, — ответил Владимир.
Снова тишина в воздухе повисла.
— А ежели вернётся? — Стоян снова заговорил.
— Вернётся — всё равно жить не сможет по-человечески, — и ему ответил староста. — Станет подворовывать да иначе как вредить. Тогда и решать будем... По законам Прави.
Ветер вдруг дверь входную настежь распахнул. Обернулись на неё все, как по команде. Замерли. Словно в ожидании, что зайдёт кто. Только нет никого за дверью. Пустота одна. И воздух холодный очень, не летний, тела людские покусывать стал. Тихо подошла к ней Умила да затворила покрепче. На всякий случай на улицу выглянув.
Нету никого. Только листья у берёзы, что во дворе растёт, всё под порывом ветряным к дому старостиному тянутся. Словно внутрь попасть хотят. Да сказать чего.
Не против никто Древобога[1] послушать. Да только неясно он для потомков Сва-Славы да Даждь-бога высказывается.
***
Непогодится. По небу бессолнечному облаков обрывки серым цветом грустят. Как обрывки крады недавней. Краду-то разобрали. Да есть примета, что один покойник за собою другого понесёт обязательно.