Будь удар чуточку прямей, профессору пришлось бы нанимать сварщика. А так — ерунда, лишь вспухнул, попортив краску. Рассеяно потирая раскрасневшиеся костяшки, бомж задумался. До заправки хватит, но денег нет от слова «совсем». До тех, кто может одолжить — дорога выйдет в один конец, и не факт, что одолжат… К Баньке возвращаться — шляпа.
— Как я ненавижу думать!
Гаврил перебрал пальцами по рулю. Почему в салоне пахнет старыми кошками? Можно постоять на обочине, ожидая доброго самаритянина, но он и сам бы при виде себя не затормозил. И время… Общественный транспорт? На автобус, может, наскребёт… Бомж глянул в зеркало заднего вида на товар и хмыкнул. Без пересадок не обойтись. Без пересадок только… ну да! Метро. Гаврил давно и благополучно посеял проездной, но кое-какие приятели должны трудиться на станции «Волхвы». Дотуда не рукой — носом подать.
Ехал бомж с паралитичной скоростью, опасаясь, как бы жуть со сквозняком не застигла его врасплох. Мимо мучительно ползли дома, машины и уродливо обрубленные коряги деревьев. Когда, наконец, нарисовалась беседка с картой метро и зелёный знак «М», Гаврил выдохнул.
Подъехать прямо ко входу в метро не давали эшелоны припаркованных автомобилей. Бомж остановился как можно ближе и начал степенно облачаться в ватник, наблюдая, как небольшой, но устойчивый поток пешеходов проносится по тротуару подобно листьям. Пока Гаврил возился с рукавом, к «пятёрке» прибило один такой листок — пузатый, с глазами навыкате и в полицейской шинели.
— На выход! — гаркнул «листок», наливаясь редькой до кадыка. Увидев, что опешивший пассажир не думает выполнять приказ, он сорвал с пояса дубинку и затарабанил кулаком по капоту. — Вылезай, гнида!
Гаврил вылез, не понимая, что происходит. Незастёгнутый ватник колыхнулся, открывая грудь всем ветрам.
— Так-так, — пропыхтел, сощурившись, полицейский. — Кого я вижу на разыскиваемой машине.
Гаврил изобразил наглую улыбку.
— Что, Прухин, в гайцы подался?
— Я-тя в скопцы подам! Где Банька?!
— В деревеньке. Венички, ушат воды, сугробы вокруг. Пастораль!
Теперь у Прухина побагровели и глаза.
— Развелись в стрране борцуны языками! Где Игорь Банька?!
— А что он сотворил?
— Отвечай, скотина!
— Ладно, ладно! Не кипятись. Что он сотворил, майор?
Звучание собственного звания явно ублажило Прухина — лицо даже побледнело на четверть тона.
— Дочке зачёт не ставит, — выдохнул он.
— Поэтому ты разыскиваешь его колымагу?!
— Его машина в розыске по подозрению в нелегальной торговле антиквариатом!
— Его машина фарцевала антиквариатом?
— Это запутанное дело, — сморщил лоб майор. — Таак, это что за хрень на заднем сидении?!
Прухин отпихнул Гаврила, пригляделся, и, распахнув заднюю дверь, потыкал товар дубинкой.
— Живой?
— Разумеется! — Гаврил застегнул последнюю пуговку на ватнике. — Только вусмерть пьяный.
Прухин с отвращением поднёс руку к носу товара, внимательно оглядел голову и, помедлив, захлопнул дверь.
— Почему нет перегара?
— Чудо-таблетки. Чтоб гайцы на меня, водятла, не подумали.
— Люблю твои сказочки, бомжара, — неожиданно развеселился Прухин. — Пошли в УВД, запишу их для подрастающего поколения.
Гаврил ощутил острое дежавю, отвечая: