— На тебя, небось, отовсель не нападают.
— Так моя река всё больше по твоему лесу протекает. Удобно, — Водяной крякнул.
— Мзду буду брать.
— Так я завсегда! — он отдал мне топор и снова нырнул. Вынырнул он с флягою. — Вот! Я что и приплыл-то!
— А говоришь, воду мутят.
— Ну это… Ты от Лешака своего избавляйся. Или, смотри, может, третьим будет?
— Буду, — ответил Лешак.
— Глянь, он разговаривает! — я его от удивления из рук в воду и выпустил. Водяной хоть брезгливый, но поймал и вытащил.
— Ты это, Лешаками не разбрасывайся. Наконец-то кто-то пьющий попался акромя нас с тобой.
— Так это вражина. Убить меня хотел, — я взял будущего собутыльника за шкирку. — Пойдёшь ко мне, нежить неразумная, в услужение?
— Я разум имею, — обиделся Лешак. — В услужение не пойду, а выпить выпью.
— Мудр, — Водяной хлопнул по фляге. — Ну так что, нежить лесная, выпьем за здоровье речной нежити?
— Что в фляге? Живая вода?
— Обижаешь! Брага!
— Человеков обнёс?
— У них сегодня праздник. Ночь Купальская. Хотели в реку вылить такое добро, шалопаи, меня, видать, задобрить. Так я не дал, всю флягу забрал да унёс.
— То-то они, верно, удивились.
— Не, все хороши уже, — Водяной руку к шее поднёс, жестом показал, насколько. — Аж завидно. Ну и, как говорится, что в воду упало, то пропало.
— Наливай уже, разбухтелся.
Водяной снова крякнул, три листа кувшинки сорвал и сделал нам чарочки.
— Мне не надо, у меня своя посуда с собой, — протянул ему рожок свой.
— Сколько наливать?
— Края не видишь?
— Это по-нашему, — Водяной вернул мне рожок, Лешаку протянул брагу в кувшиновом листе, сам тоже себе соорудил чарочку.
— Ну… будем!
— Куда ж мы денемся.
Глава 5. Сообразили
Выпили. Разлили ещё. Я у Лешака спроси возьми:
— Так изжили Лешего своего?
— Сбежали… Был Лешак Разгуляк, сказал что в лес нас новый уведёт, надо только Лешего местного, тебя, то бишь, со свету изжить. Да и будет лес наш. Хватит леса и новому Лешему и дружине его.
— А ты всё один да один, а, ваше Лешачество? — пьяный Водяной мне подзуживает. — Смотри у соседа какое войско!
— Только что-то разбегается, — я потребовал себе ещё. Выпил. Кости внутри срастались дюже больно. Скрипело всё, переплетались жилы заново, зарастало мясо.
— Тебе живой водицы, может, достать? — Леший подмигнул.
— А у тебя есть?
К тому источнику не ближний свет.
— С собой есть немного. Но бодрит так, что в нутре поколачивает!
Конечно, если живое принимать в мертвое.
— Взбодришься?
— Нет, — я отказался. — Оставь пока.
— Как знаешь! — Водяной фляжку прибрал.
— Мне дай! — Лешак лапы протянул, мигая пьяными зенками.
— А ты обойдешься! Чай, весь мертвечина? Это нам с Лешим надоть, у нас внутри кое-что живое имеется, а тебе будет с живой воды одна гадость!
— Жадный ты, — Лешак сплюнул.
— Ты почто в мою реку плюешь, нежить! Топи его, Леший!
Водяной наш уже хорошо поддал.
— Да в твоей реке чего только не плавает!
— У меня чистота образцовая и порядок! — Водяной обиделся. Добавил:
— А не я бы, так плавал бы тут заодно и один Лешак!
Я решил их разнять да спросил у Водяного.
— А… как ты тут? Тебя, что же, Кикимора твоя отпустила пьянствовать?
Не в коем случае не чтобы обидеть его зазнобу. Действительно она Кикимора.
— Э! Не! Говорю же, ночь Купальская, молодцы будут в речку нырять, а она на это дюже смотреть любит.
— Кикимора твоя смотреть любит на молодцов? — переспросил я. Может, что недопонял. — А тебе это не обидно?
— А чего? Она занята, а я вот с вами!
— А ежели зазноба твоя решит развлечься?
Лешак, слушавший про Водяного с Кикиморой, злорадно похрюкал.
— Дак а как ей с ними развлекаться? Если к ней в лапы попали, то всё — считай, покойники. Утопленники, стало быть. Живой то ей кто дастся?
— Так… и ты, Водяной, не больно живой, с тобой же она как-то умудряется.
— Я есть нежить сильная! — Водяной ударил себя в грудь. — Во всех смыслах, — добавил под хрюк Лешака, — и вообще, вы пить-то будете?